Чёрный ящик напоминает гроб, место для последнего сна. Но из него исходят вспышки света, символы внезапного озарения, направленные на бледно-голубое небо, распространённый образ Запредельного, и на солнце, символ космического источника света сознания. Эти вспышки также напоминают нам о концепции воскресения Оригена (spintherismos), в которой во время отделения души от мёртвого тела происходит выброс искр или вспышек света из трупа. В исламской традиции умерший должен пересечь так называемый мост Сират, который «тоньше волоса, острее меча и темнее ночи», но добродетельный, праведный верующий «проходит через него быстро, как вспышка молнии».[17] Чёрный ящик в приведённом выше сне, на мой взгляд, может быть воплощением этого тёмного прохода.
Тёмный канал часто буквально изображается в архитектуре гробниц. Эмили Вермойла указывает на то, что микенские могилы представляют собой общую модель географии земли мёртвых (подземного царства). Там есть первый, сужающийся до узкой щели коридор (dromos), а также высокая и широкая могильная камера, в которую он переходит (thalamos или «чертог»).[18] Сама могила представляет собой утробу в земле, куда попадают мёртвые в ожидании возрождения.
Шахтовые гробницы, обнаруженные во множестве раскопанных мест, могут быть тесно связаны с символом тёмного родового канала. Этот символ в сущности указывает на чисто психологический опыт временного заточения, страха, затмения, который архаично связан с идеей могилы или гроба.[19]
В Древнем Египте могила также строилась в форме пещеры, в грунтовых водах которой происходил процесс возрождения. Шантовая могила царя была описана как «пещера Сокара», мифическое место омоложения и возрождения после смерти.[20] Во многих частях Африки трупы всё ещё хоронят в согнутом или эмбриональном положении. Например, у зулусов вдова покойника кладёт его тело на свои колени, а затем опускает его в нишу, которая называется «пупок». В его руки она кладёт семена, которые будут готовить его к возрождению. Через некоторое время труп возвращается в деревню как «дух предков» [21] и дарует плодородие и защиту живых.
Индейцы хопи Северной Америки верят, что душа умершего проходит через небольшую квадратную полость, так называемую Sipapu, которая ведёт к постройкам Кива. Эта полость также имеет символизирует священное пространство или место рождения, через которое племя хопи вышло из глубин на поверхность мира.[22]
«Тёмное рождение» описано в тексте Комариуса как психологический опыт. Сейчас мы к этому вернёмся.
Храните тайну философов. Именем этой тайны наши предки клялись не раскрывать и не распространять её, чтобы в ней оставалась божественная форма и сила. Она божественна, поскольку едина с божеством и совершенствует вещество, с помощью которого воплощаются духи и оживают мёртвые. Они вновь получают дух (пневму), который был от них отделён, в результате чего дух и тело воссоединяются. Тёмный дух полон тщетности (mataiotes) и уныния (athymias), поэтому плоть не может побелеть и вместить красоту, тот цвет, которым одарил её создатель (тело, дух и душа ослабляются развёртывающейся темнотой).[23]
Изначальная тьма Запредельного (царства Аида) здесь названа духом тщетности и духом уныния. Это состояние очень глубокой депрессии и отсутствия смысла.[24] Танатос, «смерть» часто называют в Древней Греции thymoraistes или «тем, кто сбил thymos». Thymos — это мужество смотреть в лицо жизни или жизненный импульс. Кюблер Росс описывала множество случаев такой депрессии у умирающих людей, которая появлялась фактически перед концом их жизни.[25] На мой взгляд, она служит тому, чтобы помочь умирающему человеку отделить сознание от внешнего мира, который в депрессии
переживается как бессмысленный, бесполезный и нереальный. В приведённом выше сне это глаза, застилаемые тёмным туманом. Они символизируют как взгляд вовне (на внешний мир), который теперь должен обратиться к внутренним образам. Дух уныния связан с тем, что эго по-прежнему выглядит слишком сильно направленным наружу, на видимый мир и пока недостаточно отчётливо видит «реальность души». Криста Мевес сообщает о сне далёкой от религий женщины, которая была привержена рационально-материалистической картине мира. Её сон хорошо проясняет этот дух уныния.
В замешательстве я стою во дворе. Отсюда нет выхода. Там стоят мусорщики, которые говорят, что я не могу покинуть двор, т. к. здесь место для сломанных автомобилей. Другой человек считает, что здесь есть вращающаяся дверь, через которую он мог бы меня вывести. Я боюсь, что попала в ловушку, т. к. я по-прежнему во дворе и хожу кругами вдоль стен. Я веду себя так же, как и другие, как пешеход, но внутренне я мучаюсь страхом, будучи не в состоянии найти свой дом.[26]