— Да.
Первыми прозвучали мягкие, глубокие ноты рояля. Затем, плавно, будто отвечая, зазвенели струны гитары. Их игра была лёгкой, без напряжения, будто они разговаривали друг с другом через музыку.
Джодар сидел в углу и, сам того не замечая, начал внимательно слушать.
Музыка наполняла комнату, создавая ощущение уюта и тепла. Мелодика играла уверенно, хоть её лицо оставалось сосредоточенным. Дедушка же, улыбаясь, слегка раскачивался в такт.
Смотря на них, Джодар вдруг поймал себя на мысли, что давно не чувствовал такой… тишины внутри. Спокойствия.
И когда последний аккорд стих, он неожиданно для себя произнёс:
— Красиво…
Мелодика слегка улыбнулась, а дедушка весело рассмеялся:
— А я знал, что понравится!
***
— Ты почему один сидишь?
Джодар едва успел поднять взгляд, когда рядом с ним на балконе оказался дед Мелодики. Старик поставил локти на массивные перила, тяжело выдохнул и взглянул вдаль. Вечерний ветер трепал его седеющие волосы.
— Просто... не люблю шумные компании, — нехотя ответил юноша.
— Понимаю, — дед кивнул, но по его тону было ясно: он пришёл сюда не просто так.
Некоторое время оба молчали. С улицы доносилось пение сверчков, редкие шумы ночного города. Продувал несильный ветерок, расслабляя душу и тело.
— Знаешь, парень, — вдруг заговорил старик, — у меня к тебе один вопрос.
— Какой?
— Как ты относишься к своей семье?
Джодар невольно нахмурился. Как-никак родители для него один из больных тем, которых он хотел бы вообще забыть. Но несмотря на появившуюся злобу и гнев, он сдержался и коротко ответил:
— Никак.
— Да уж, от тебя что-то вытянуть сложновато. Но настаивать не стану, как бы там ни было, я для тебя чужой человек. Так что хорошо тебя понимаю, — старик тяжеловато выдохнул, словно подготовливаясь к чему-то сложному.
Парень же, в свою очередь, вопросительно взглянул на мужчину, но тот, казалось, уже погрузился в воспоминания. Первому было неловко, задаваясь вопросом: чего он хочет?
— Знаешь, каково это — родиться ненужным, бесполезным? Даже сказал бы прямо, родится инвалидом?
Джодара такой вопрос застал врасплох. Сложный и неординарный вопрос подали ему. Он решил просто промолчать.
— Когда родилась моя внучка... её родители сразу решили, что она им не нужна, — сказал мужчина. — Представляешь, сразу же после родов, узнав про его пожизненное незрячее состояние, посчитали еë бесполезной.
— ... чего?
Джодар удивился, но мужчина даже не взглянул на него. В глазах старика стояла неподвижная тяжесть, как у человека, пережившего слишком многое.
— И знаешь, что они решили сделать? — спокойно спросил он.
— Нет.
Мужчина грустно улыбнулся. В его глазах прям было наполнено громадной печалью и грустью, накопившиеся за долгие, трудные годы.
— Они решили еë убить. Свою же кровянку, захотели угробить, представляешь?
Парень резко выпрямился.
— Как?
— Просто. Узнав, что она слепая, они решили, что ребёнок испортит им жизнь. Что им не нужна "порченая" дочь, — мужчина сжал перила так сильно, что костяшки пальцев побелели. — Они собирались утопить её, прям в ванной.
Джодар почувствовал, как у него внутри что-то перевернулось.
— ...И что случилось дальше? Как она выжила?
— Знаешь, я благодарен богу, что он предоставил такую возможность. В тот день я вышел с работы раньше и помчался к семье, — проговорил он. — Придя я успел еë спасти. Если бы я задержался хотя бы на минут 5, я бы потерял свою единственную внучку.
Старик наконец повернулся к нему. В его взгляде полыхала ярость, словно он снова оказался в тот день.
— Я вырвал её у них из рук. А потом выгнал их.
— Выгнал?
— Да. Сказал, чтобы ноги их больше не было в этом доме. Сказал, что они мне не дети, раз готовы убить своего собственного ребёнка.
Джодар почувствовал, как по спине пробежал холод.
— И они ушли?
— Исчезли. Я хотел бы, даже чтобы они сдохли где-нибудь в подворотне.
Юноша не знал, что сказать.
— А дальше?
Старик выдохнул, облокотился на перила, вновь глядя в темноту.
— Дальше я растил её сам. Сначала было трудно — она же ничего не видела. Учить её всему приходилось с нуля, — старик помассировал веки. — Воспитал не давая возможности грустить, плакать. Сделал всë возможное, чтобы восполнить отсутствующую родительскую любовь, не оставляя еë одну на долгое время.
Джодар молчал.
— Она выросла очень послушной девочкой. Не плакала, не жаловалась никогда, несмотря на то, что имела огромный недостаток. Играла и веселилась, — он почесал переносицу. — Но в итоге понимал, что в конце-концов она не может быть всегда со мной.
Старик усмехнулся, но в его глазах стояла грусть.