Следует признать, что среди ведущих стран мира Соединенные Штаты, в тенденциях формирования текущей политики на уровне правительства и основных средств обработки общественного мнения, являются слабым звеном, в силу болезненной приверженности США нынешним англо-американским методам, и это представляет наибольшую непосредственную опасность для глобальной цивилизации. Однако несмотря на то, что многие влиятельные круги ведущих стран согласны с тем, что нынешнее состояние американских (и английских) стратегических институтов поистине плачевно, каждая из ведущих стран, как свидетельствуют все более распространяющиеся настроения в мыслящих кругах Западной Европы, задается вопросом: может ли мир как единое целое пережить надвигающийся кризис, если самозваная военная сверхдержава, США, не начнет выполнять более целесообразную, более осмысленную роль в международных отношениях, чем та роль, которую она взялась играть с конца 1989 года? Да, саморазрушительная политика имеет преимущественно британское авторство, как видно из худших образцов луддитского безумия в правительстве Блэра («Третий путь»), однако то обстоятельство, что такая политика принята на вооружение Соединенными Штатами, представляет наиболее существенную проблему, стоящую перед человечеством в целом.
В этом аспекте из моего исключительного успеха в практике долгосрочного прогнозирования за последние сорок лет можно извлечь существенный урок.
В мировой экономической ситуации, которую я только что описал, очень мало осталось за пределами моих предвидений 1958-73 годов; я излагал эти прогнозы в разных письменных формах, в лекциях, которые я тогда читал, и в дальнейшем обновлял их. Изучив прогнозы, которые содержались в моих лекциях в различных университетах и прочих аудиториях в интервале 1966-73 гг., можно обнаружить, что все ключевые события, происшедшие в мире с 1986 года, изложены там с относительно большой точностью.
В течение последних четырех десятилетий мне много раз с грустью приходилось наблюдать, как разрушали себя неразумные компании и национальные экономики, причем вполне предсказуемо и многократно. В самых простых случаях разорение было результатом приверженности краткосрочным соображениям, в то время как среднесрочные результаты этой политики были разрушительны. В других, более серьезных случаях, когда кризис охватывал правительства и крупные частные предприятия, преувеличенное внимание к ожидаемому среднесрочному результату ослепляло политических деятелей и они не видели разрушительных последствий своих решений на долговременный период, скажем, на интервал жизни одного поколения. Большинство бедствий, поразивших национальные экономики в течение последних десятилетий, были проявлением именно того типа разрушительных тенденций, о которых я предупреждал все более широкую аудиторию специалистов и государственных деятелей.
Этот пример результатов моего метода прогнозирования дает основания для соответствующих исследований особенностей успешного подхода к долговременному экономическому прогнозированию, о чем я только что рассказал на примере возможной степени точности, с которой научные прогнозы отличаются от более популярного и иллюзорного способа гадания на картах или на колебаниях хрустального шарика, обычно выдаваемого за статистическое прогнозирование.
То есть, если мы рассмотрим последовательность событий, происшедших с середины 60-х годов до нынешней угрозы мировой финансовой катастрофы, и сопоставим их с тем, что я предсказывал, то так мы получим как бы «замедленную съемку» представления о том, как предвиденные, и следовательно, предвидимые результаты критически значимого выбора, который был и не был сделан, формируют долговременное развитие прогнозируемых последствий вероятных тенденций в процессе принятия политико-экономических решений на уровне правительств ведущих государств и других институтов власти.
Только что изложенные соображения иллюстрируют природу и надлежащую роль долговременного прогнозирования. Таким образом, нам осталось рассмотреть одну проблему, еще более важную: как мы можем предвидеть и какими действиями сможем оказать влияние на культурные парадигмы, которые, в свою очередь, определят способ ответа народов и других субъектов, формирующих политику, на шок такого рода глобального финансового и политико-экономического кризиса, который стремительно приближается?