— Ну если надумаешь — поднатаскаю, — пообещал Брок. — Лучше ты умеешь и оно не надо, чем надо, а ты как дурак.
Он улыбнулся, сел за стол, потянулся было за сигаретой и вдруг начал таять. Перед глазами Стива замелькали огни вдоль трассы, зашелестели зерна пересыпаемой из ладони в баночку и обратно зиры, вкусы плова и грога размылись…
Стив открыл глаза, глядя в пустой белёный потолок, расчерченный яркими полосками рассветных лучей. Он спал, впервые за несколько лет не дремал урывками, а действительно спал и видел самый настоящий сон, настолько реальный, что до сих пор на языке ощущался пряный вкус грога и странной приправы, но на сердце было тепло и спокойно.
========== Часть 3 ==========
Брок проснулся в объятиях мужа, чувствуя глубокую телесную сытость. Вчера, после многих даже не месяцев, а лет осторожного хождения друг вокруг друга, неловкой дрочки, крышесносных минетов и совершенно отвязного петтинга «Томми» наконец-то выебал его по-настоящему. И это оказалось в миллион раз круче и слаще, чем Брок все это время себе представлял. «Томми» оказался круче, чем можно было даже предположить, учитывая все его проблемы. Нежный, но неотвратимый, как асфальтоукладчик, скрещенный со сваезабивочной машиной.
Брок некоторое время полежал, припоминая сон. Сны у него обычно были или совсем незапоминающиеся, или полноценные кошмары. А в этот раз… Какая-то бытовуха, но очень яркая и живая. Он кому-то готовил кофе, показывал маяк, потом забабахал плов, который очень быстро кончился. Кому же он готовил? Брок не мог вспомнить лицо из сна. Только повелительный разворот плеч и руки — обе живые. Значит, не «Томми».
Звать мужа настоящим именем Брок избегал даже мысленно: слишком легко проколоться. Имя, написанное в паспорте, ни черта тому не подходило, вот ни капельки, но лучше это, чем проговориться. Несмотря на уединенность маяка, на обманчивую отрезанность от мира, на этом небольшом острове все знали всех, и социальная жизнь у Брока и «Томми» была куда активнее, чем у того же Брока в той, прошлой жизни. Там у него была работа, а соседей он не знал даже по именам. Тут все знали всех. И сплетничали, разумеется, но это Брока не напрягало.
Он аккуратно выбрался из-под руки мужа, не разбудив того. Посидел на краю огромной кровати, любуясь расслабленным лицом, разгладившейся складкой между бровей, яркими губами, спутанными темными прядями, одна из которых упала на лицо и щекотала нос. И занялся делами.
Вымыться-побриться-сварить кофе. Сделать завтрак на двоих — может, «Томми» проснется от ароматов жареного бекона и яичницы. Позавтракать. Проверить, выключился ли фонарь. Проверить кладовку и холодильник. Составить список продуктов. Оставить «Томми» записку и отправиться за покупками. Яйца — на ферме Джонсов, бекон — у Ларексов, остальное — в магазинчике у причала.
Да, и к Марте за мясом и тапками.
Кидая в багажник овчинные тапки, Брок не мог понять, зачем ему понадобились еще одни, да к тому же такие здоровенные. У «Томми» и то нога меньше. Но тапки точно были нужны.
Стив замер у окна, пил горячий сладкий латте и наблюдал, как просыпается база, чувствуя себя наконец отдохнувшим и живым. Проснувшись пару часов назад, он долго лежал без движения, стараясь запомнить сон в деталях, которые истончались, развеивались туманной дымкой, оставляя лишь неясные образы, крошечные песчинки. Стив не помнил имени гостеприимного хозяина, не помнил названий блюда и странной приправы, но острый, внимательный и в то же время тёплый взгляд желтых глаз будто бы поселился в душе навсегда. Стиву никогда не снились люди, никогда он не видел неизвестных мест, только Баки или темнота, в которую проваливаешься, падаешь, кружась в чернильной пустоте без дна, выныривая лишь с первыми рассветными лучами, ощущая голодную пустоту в груди и ломоту в озябших пальцах.
Но пустоты не было, не было и холода, лишь сытое довольство хорошо отдохнувшего человека и напрочь затёкшая спина.
Стоило Стиву открыть глаза, как он встретился взглядом с внимательными желтыми глазами-плошками. Кот всё так же лежал у него на груди, подобрав под себя лапки и как бы спрашивал — ну что, человек, ты получил, что хотел?
Сладкий густой латте вместо нескольких чашек чёрного, как смоль, ристретто, искренняя улыбка и пожелание доброго утра. Оказывается, ему нужно было так мало: несколько часов сна на коротком неудобном диване в кабинете, странный, совершенно будничный, если подумать, сон, незнакомый человек, выдуманный подсознанием, и место, далёкое-далёкое, но правильное, родное, дом.
— Снова утро, снова кофе? — протянула Наташа, заглядывая Стиву через плечо, втянула носом запах сладкой ванили и недоумённо моргнула, отобрала кружку, отхлебнула на пробу. — Да ладно? Стив, что произошло такого за ночь, что ты так… посвежел? Если это Старк, не ведись, безвредной наркоты и стимуляторов не бывает, у всего своя цена.
— Всего лишь удачное знакомство, — улыбнулся Стив, потягиваясь всем телом, разминая мышцы.
— И кто та красавица или красавец, что умудрились затянуть мистера я-сплю-только-по-приказу в постель и так удачно выспать? — Наташа склонила голову к плечу.
— Рамлоу.
— Опа-па, тебе для счастливой жизни не секса, а кота не хватало? — брови Вдовы взлетели вверх. — А ты затейник.
Стив лишь усмехнулся, по-военному чётко отдал честь и, развернувшись на пятках, ушел к себе заниматься разгребанием пиздеца, названного Озарением. Он боялся даже представить, что было бы, если бы у ГИДРы вышло, и оно выстрелило. Даже если бы у руля стоял ЩИТ, смог ли бы он сам нормально жить с пистолетным дулом у виска, зная, что ни увернуться, ни прикрыться не получится? Одно движение пальцем по сенсорному экрану — и миллионы под списание лишь за «неверную» позицию или слишком громкий «голос». Не за такую страну они воевали в сороковых, не ради такого будущего погиб его Баки, обрекая Стива на вечное одиночество.
К вечеру усталость навалилась с новой силой. Стив пробовал подремать днём, даже на всякий случай разыскал Рамлоу, уложил рядом с собой, загладил, заласкал, чтобы наглый котище только лежал рядом, мурчал, указывая дорогу сквозь темноту к маяку и желтоглазому хозяину. Но так и не смог нормально уснуть, метался в сероватой зыбкой дымке безвременья, искал хоть какой-то выход, надеясь нащупать дорогу, заметить краем глаза манящий отсвет бьющего издали света, но всё напрасно.
Промаявшись с полчаса, Стив встал с больной головой, заправился кофе, снова позабыв про обед. Сходил в зал к Роллинзу, просидел в углу на матах, наблюдая за командиром группы поддержки, гоняющим своих бойцов по залу, раздумывая — насколько было бы проще, не носи он вычурную форму, звание, которого не заслужил, имя, известное даже сопливым школьникам — мог бы всё бросить, уехать на край мира, отстроить себе дом или, как во сне, жить на маяке, просиживать вечера, любуясь закатом, и наконец-таки жить.
Хотя кого он обманывал. Без Баки и дом, и жизнь не имели смысла. Без Баки он вообще не понимал, зачем просыпался по утрам, ел, дышал, ехал на работу. Кто он без Баки?
Домой Стив добрался на закате, оставил мотоцикл на стоянке, поднялся, привычно столкнувшись на лестнице с Шерон, дежурно улыбнулся, ответив отказом на приглашение посидеть, поговорить, выпить кофе, потрахаться. Закрывая дверь, Стив оставил щит у стены на полу и, сбросив обувь, прошёл в гостиную, огляделся.
Может, если бы он сам выбирал мебель, подбирал подушки к цвету обоев, сам бы покупал занавески и милые мелочи, а не бездумно ткнул пальцем в первый попавшийся интерьер в каталоге, лишь бы не жить в пустой кирпичной коробке, эта квартира стала бы ему домом? Матушка всегда говорила, что дом там, где сердце. Вот только у Стивена Гранта Роджерса сердца давно не было, а значит и дом ему найти, если и суждено, то только там, на туманных дорогах сна.