По этой причине, сквозь тонкие доски, он слышал, как поручик не сразу вошел в столовую, а некоторое время шуршал в сенцах. И тут до татарина дошло: «Винтовку прячет». После открылась, скрипя петлями, дверь внутрь и следом закрылась. А потом еле слышно раздались веселые голоса. Халилов решился сразу: открыл дверь и нырнул в сени. За бочками он нашел свою винтовку и осмотрел ее: по счастью затвор был на месте.
Он выскочил из сеней, толкнул дверь, и понесся изо всех сил на пост.
А поручик Ледовской, войдя в столовую, приветствовал всех. И тут же обратился к поручику Станченко.
- Ну, брат! У тебя в роте, и разгильдяи! Сейчас иду, а твой солдатик из третьего взвода на посту возле конюшни дрыхнет, сидит и, привалившись к стене, спит, как младенец. Я подкрался и винтовку взял, а он не шевельнулся даже.
- Врешь ты все, отозвался Станченко, почему-то я не вижу винтовки в твоих руках?
Веселая компания молодых офицеров гудела, раздавались предположения и комментарии по поводу возникшей ситуации.
- Э…, брат, винтовку я спрятал: хочу посмотреть, как твой часовой меня остановит, когда я в наглую в конюшню пойду.
На такое зрелище собрались посмотреть все присутствующие, а их набралось человек пятнадцать. Все направились к конюшне, а Ледовской впереди всех. Шел он смело, ведь он точно знал: где находится винтовка. А раз часовой безоружен, то ему ничего и не грозит.
- Стой! Кто идет? – кричит Халилов.
- Свои, отвечает поручик и продолжает идти к дверям конюшни.
- Стой! Стрелять буду! - кричит Халилов: все как положено по уставу.
- Да из чего же ты стрелять будешь, - громко, что бы слышали стоящие позади офицеры, говорит поручик.
А сам продолжает идти. И тут Халилов поднимает винтовку к плечу и «бах» в воздух, аккурат на метр выше головы поручика. Тот сразу и замер. А часовой передернул затвор и приказал ему лечь. Толпа их благородий чуть не умерла со смеху. А Станченко едва смог улыбнуться, и, пользуясь моментом, пока на него никто не смотрел, вынул платок и вытер пот со лба.
Лежал Ледовской до тех пор, пока не прибежал из караулки наряд во главе с начальником караула. Так по уставу положено: раз на посту стрельба то туда бежит вся караулка, половина под командой начальника, а вторая под командой помощника, так, примерно, на пять минут позже. А помощником и был мой дед. Пять минут уходило на одевание той смены солдат, которым по времени положено было спать.
Из Ледовского сделали дурака и виноватого, благо свидетелей было предостаточно. Халилов получил устную благодарность за хорошую службу от караульного командира. Историю поручика он напрочь отрицал:
- Да видел, как его благородие в столовую прошли, но шел он по тропинке, не через охраняемую территорию, а значит, и не было нужды его останавливать…
Тут начальник караула и приказывает:
- Осыченко, это твой человек, вот и разберись, а мне доложишь все и подробно, ведь рапорт придется составить о происшествии.
Илья остался с Халиловым, караульные ушли в караулку, а офицеры в столовую. Они остались одни.
- Ну, рассказывай, как дело было? – сказал Илья, да мне не ври, а то как бы хуже не вышло.
Халилов помня прежнее дело с хлебом, а со временем слухи просочились и об этом деле, тяжело вздохнул и все выложил.
- Точно так и было? - не поверил Илья, - мне ведь придется ротному все рассказать.
- Так точно, господин взводный командир, все так и было. А может ротному…
- Ты думаешь, он дурак и не поймет, что ему на уши капусту вешают? Не все их благородия одинаковы, наш не из благородных, а из студентов, вольноопределяющимся был. Не боись, стой спокойно, все было, так как ты караульному начальнику сказывал, то и мне сказал, и все будет хорошо.
После караула Илью вызвал ротный. Выслушав историю Халилова, он только сказал:
- Велики и чудны дела твои, Господи. Я уж было приготовился отхватить по полной от начальства. Начальник штаба полка и так на меня большой зуб отрастил. Меня и в пот прошибло. Ладно, зови сюда этого разгильдяя, сейчас он получит нахлобучку.
Халилов стоял за дверью и вошел, как только позвали.
- Ну, братец, ты сегодня чуть-чуть под трибунал не угодил. И меня чуть не подвел.
- Виноват, ваше благородие.
- Да уж точно, виноват. Но я тебя прощаю, за то, что вывернулся, да этого гада, на всеобщее посмешище выставил. Прицепился он ко мне, ведь я не кадровый военный, юнкерское училище не кончал. Вот тебе рубль, как будет случай, выпей за мое здоровье.