В станице появилось повальное увлечение: копать по ночам ямы и прятать зерно, да и не только зерно. Резали еще не доросших поросят и спешили их съесть: все одно отберут. Часть продуктов закапывали в лесу. Продразверстка набирала силу. Ни о каких «излишках» речь не шла: это был не прикрытый грабеж. И именно как с грабителями и поступали с продуктовыми отрядами. Казаки охотно бы продали и мясо, и зерно, если бы им предложили что-то стоящее взамен. Но советы даже не попытались наладить торговлю.
Был такой случай:
Пошел по одной из улиц продотряд, стали подходить к дому одной вдовы-солдатки. А у нее было полмешка муки, последней, и трое маленьких детей. Она верила в то, что говорили комиссары про «излишки» и что они все для бедных делают. Так что совершенно не боялась, что муку заберут: «они же люди, поймут». Но опасалась за деньги, которых тоже было немного. Заметалась она по горнице: куда бы сунуть и нашла – мука!
Красноармеец обошел весь дом и ничего более не найдя, схватил последние полмешка муки и потащил на улицу.
А после кто-то поджог дом, где жили два брата-активиста, а еще двоих кто-то подкараулил. Нашли их утром шашкой порубанных. Чекисты особо не искали: свалили все на Зеленых.
Как-то ночью пекла Агафья хлеб и пирожки с фасолью. Как кто-то постучал в дверь. Денис подошел к двери и спросил:
- Кто?
- Денис! Открой, это я, Матвей.
Матвей был самым младшим братом Дениса и жил отдельно на хуторе. Оказалось, что он остался вообще без ничего, все отобрали. Денис, дал ему полмешка зерна, один из трех караваев, тянувших килограмм на пять и несколько лапотных пирожков.
- Ты давно ел? - спросил он брата.
- Да, считай, дней десять тянули остаток хлеба, вот по столько на каждого в день, - он показал ширину ломтя в два пальца. А последние четыре дня на одной воде сидим.
- Смотри много не ешь, и своим не давай наедаться. Нужно постепенно, а то беда будет.
Матвей, пока шел дорогой начал от каравая отщипывать понемногу, да так и не смог остановиться. Когда пришел домой, каравая у него не было. А после, случился заворот кишок и Матвея вскоре не стало.
Осыченковых, не смотря на положение Тихана, трепали не меньше других. Илья имел три схрона. Один они благополучно съели до зимы, второй открыли ближе к новому году. Но тут выпал снег.
- Смотри не ходи к стогу за продуктами, уходя поутру, наказал Илья жене.
Она и не ходила. Прошел день, второй, третий, а снег все не таял. У детей от голода сводило животы. На четвертую ночь Агафья не выдержала пошла и набрала муки, картошки, подсолнечного масла. И стала топить печку, готовить. Илья проснулся от запахов и все сразу понял. Вышел на двор, от порога тянулся четкий след к стогу. Утром шарившие по станице продотрядовцы вывезли все до последнего зернышка. Не помогло заступничество Тихана.
- Брат твой незаконно зерно от нас прятал, значит, он враг Советской власти, а ты его прикрываешь! – отъехался на него комиссар, - значит ты пособник врага, а еще партейный.
Через две ночи, Беседин и еще двое Зеленых, привезли ему два мешка зерна.
- Прячь, как следует, - почти в ухо шептал Сашка и больше не попадайся.
Но этот случай сыграл свою роковую роль. Однажды пришла сверху разнарядка составить списки тех, кто замечен в укрывательстве излишков продуктов питания. И их составили и отослали. А следом прокатилась волна арестов. Видно прошли времена пустых угроз. Арестовывать приезжали из ГПУ из Ставрополя. Илья был, как назло, в отъезде, когда узнал, что Агафью забрали.
Его попытки поговорить с местными коммунистами ничего не дали, кроме оскорблений. Один из партийных был поумнее, и сочувственно относился к этой проблеме. Он присоветовал Илье не высовываться, а не то и сам можешь там остаться. А, мол, кто тогда детишек присмотрит. Забрали, мол, человек сорок, не съедят же их, разберутся и отпустят.
Агафья просидела два месяца без следствия и допросов. Просто потому, что в бумагах значилась как укрывательница излишков. Таких как она было немало, сидевших в холодной в Ставропольском ГПУ. Вырвалась она оттуда чистым везением. Приехал как-то откуда-то с Кавказа по дороге в Екатиринодар высокопоставленный чекист, возвращавшийся в Москву. А местный начальник и скажи ему, мол, все подвалы жульем и врагами забиты, а завтра облава – сажать некуда. Ну, тот говорит, мол, у меня опыт по Москве большой, щас, если ты не против, подвалы тебе и почистим.
Переоделся он соответственно, а потом завели его туда двое чекистов, пнули на солому, облаяли контрой и сволочью, и ушли. Ну и начал тот московский чекист работать как подсадная утка. Те, кому скрывать было нечего, охотно поделились своими бедами. Он был мужик не глупый и только диву давался, из-за какой ерунды там сидели люди месяцами. Наутро по его приказу выпустили больше тридцати человек, в том числе несколько Темнолесских. Агафья оказалась в их числе. Прочие, сгинули без следа.