1) пытаться изменить свою судьбу — делать хоть что-нибудь;
2) смириться с судьбой — ждать чуда или конца света, влача своё существование изо дня в день, плывя по течению безумных событий;
3) или же… оборвать судьбу — просто раз и навсегда перестать дышать, а вместе с тем думать и заморачиваться насчёт предназначения.
Как вы поняли, выбрала я второй вариант — тупо ничего не делать. Да и что я могу-то? Не смысля в местной логике, обычаях и политических веяниях, я — всего лишь маленький промокший щеночек, внезапно вывалившийся из окна кареты и оказавшийся посреди шумной праздничной улицы в ливень, который без понятия, как сойти с дороги и что делать дальше.
Я не знаю, для чего попала в этот мир. Какова моя роль во всём этом… странствии длиною в жизнь?
Я ношу ребёнка под сердцем… но хочется верить, что это не единственная причина моего существования.
Я желаю узнать свой путь, найти его и следовать ему, определённо видя цель, понимая зачем и куда иду.
Пока же у меня ни смысла, ни стремлений. Есть лишь только одна единственная мысль: побыстрей бы доехать до столицы, выжив в этом ужасно долгом путешествии. А что же потом? В столице? Об этом вопросе я даже боюсь задумываться. Будущее видится огромной пропастью, в которую я ни в какую не согласна прыгать без оглядки, поэтому до болезненного трепета в груди страшно смотреть вперёд.
От меня требуется одно — сделать шаг, всего один лишь единственный шаг, усилие, а дальше наблюдать, что будет, плыть по веянию ветерка над бездной, лететь, ловя потоки воздушной стихи, и смотреть, как крохотный камешек зарождает лавину под ногами.
Всего шаг — изменить свою судьбу, пойти по первому плану… И я уже, похоже, знаю, что нужно сделать, что нужно действовать, просто прыгнуть в эту чёрную бездну. Нужно решиться.
Что же это за шаг? Ох, поверьте, я ясно различаю только один выход из своего отчаяния и безысходности — улучшить отношения с Ноланом.
Звучит странно? Да. Мне тоже сперва дикой показалась эта мысль, пока меня не озарило: Нолан Акено Даи, мой супруг и Повелитель всей Айи, почти уж всего мира, — ключ к моему существованию. Я до сих пор понятия не имею, почему небеса выбрали именно меня на роль его жены… но он стал центром теперь моей жизни, хочу я того или нет.
Изменив отношения с ним, я изменю и свою жизнь… судьбу, мышление, идеологию, характер и саму свою сущность.
Вот только я боюсь. Боюсь, как уже говорила, сделать шаг. Боюсь снова открыть сердце и полюбить. Потому что уже знаю, насколько это больно — ощутить предательство и разочарование в любви.
Нолан меня предал. Я доверилась ему, а он предал.
Бабушка всегда мне говорила: «Не доверяй людям, обманувшим или предавшим тебя. Сделав это раз, они смогут сделать это снова». На это я обычно отвечала ей: «Но люди ведь могут меняться. Никто не идеален, все могут совершать ошибки».
Я верила в свои слова, но, прочувствовав вкус горечи от предательства, перестала слепо доверять даже самой себе.
Император уже однажды поступил со мной подло. Я не могу ручаться, что он не повторит что-нибудь в таком же духе. Да, он заботится обо мне, старается всегда быть ближе, предугадывает все мои потребности и желания. Хочется надеяться, что всё, что он делает, хотя бы отчасти делается не из-за личной выгоды и расчётливости.
Я его совсем не понимаю. В самом начале нашего знакомства Нолан был потрясающим, невероятно весёлым и влюблённым. Я правда считала, что он был влюблён в меня тогда на Земле. После свадьбы в этом мире он стал соблазнительным и непредсказуемым, сплошной черноглазой загадкой с изумительной улыбкой. А потом… потом покатилось. Как только мы оказались вне стен хрустального замка Нолан полностью переменился. Стал холодным, жёстким. После его признания, что я ему была нужна лишь, чтобы родить наследника, мне стало невообразимо больно.
Когда же я сбежала, и он пытался меня вернуть, то стал пугающим, немыслимо пугающим и властным, жестоким. Все те дни в Последней Обители гиад были для меня адом. Я вздрагивала от каждого шороха, громкого звука, словно забитый загнанный кролик, замыкнувшийся в норку, но не нашедший безопасности. Словно лиса медленно надвигалась к моему укрытию, мягко ступая по лесному пласту, всё ближе приближаясь к жертве, а я, как крольчонок, ощущала опасность, которой сердце бешеным стуком гимны пело.