— Эх, — грустно выдыхаю, — похоже, в этом мире не слышали слово «фандом». А жаль, очень жаль.
Костёр бивака умиротворяюще потрескивает. Склоняю голову на плечо супруга. Нолан приобнимает меня за спину, неосознанно пробегает пальцами по моему предплечью. Такая близость успокаивает, стирает какие-либо границы и отчуждение между нами.
— Знаешь, Нолан, ты был прав. Я всю жизнь жила придуманными историями, сказками. Фэнтези. Книгами, фильмами, играми, сериалами. Никогда не хотела строить свою собственную жизнь… точнее, ни к чему не стремилась, проживала день за днём, плывя по течению, окунувшись в очередной мир фантазии и мечтаний. Я никогда не задумывалась о детях… об их именах, потому что толком-то и не жила.
Что-то меня потянуло на откровения…
Поднимаю с земли сухую хрустящую веточку, обламываю мелкие палочки со всех сторон и бессвязно черчу закорючки на земле.
— А теперь мне пришлось жить. По-настоящему жить. Как попала в Айю, начала ценить свою жизнь. Здесь столько всего произошло…
— Почему же ты жила всю свою жизнь на Земле другими мирами? — тихо, едва слышно спрашивает Акено Даи. Нолан не обвиняет, нет, и не пытается пристыдить меня за мою бессмысленную жизнь. Он хочет узнать правду.
— Я никогда не любила истории, основанные на реальных событиях. Я просто ненавидела свою жизнь, поэтому искала любую возможность уйти от реальности, — не замечаю, как на глаза набегают слёзы. В носу щекочет, сердце слегка щемит. Этих слов я ещё никогда и никому не говорила. — Родители ко мне тепло не относились, хоть я и была единственным ребёнком в семье. Они не желали мне доброго утра по пути в школу, не целовали на ночь перед сном, не дарили подарков на день рождение и не водили в парки развлечений и в зоопарки по выходным. Я часто спрашивала их об этом, когда была маленькая. Почему они не вели себя, как другие родители, не проявляли чувств, не говорили мне слов похвалы, на что они отвечали, что такое поведение — лишь пустая трата времени и средств. Со временем я смирилась. Приняла всё, как должное. Просто так у нас в семье было заведено, и этого было не изменить. Мне не хватало родительской любви, простого человеческого тепла. Да и друзей-то у меня тоже не было. Мы часто переезжали из города в город. Папа почти весь год проводил в разъездах, а мама… мама была писательницей. У неё вечно ветер в голове гулял. Я была одинока. Когда-то я мечтала о семье, но потом поняла — не моё это. Чем взрослее я становилась, тем всё больше понимала, что превращаюсь в копию родителей. У меня проявлялась такая же странная отчуждённость от мира, закрытость. Я поэтому не хотела заводить семью. Не хотела детей. Потому что боялась, что моих детей будет ждать такая же судьба, как и меня. Я боялась, что просто стану подобием своих родителей…
— Но ты — не твои родители.
— Знаю, — горько усмехаюсь. — Когда я встретила тебя на Земле, когда влюбилась, поняла, что смогу побороть и изменить себя. Я тогда много мечтала о нашей будущей семье. Пока вмиг всё не рухнуло, и я не оказалась здесь… — не могу удержать всхлип. Аха-ха, на меня накатывает истерика.
— Брен… — император заключает меня в объятья. — Прости. Теперь я понимаю, что поступил подло. Мне казалось тогда на Земле, что ты только будешь рада очутиться в другом мире, таком, как мой. Ведь ты только и делала, что говорила о своих любимых фэнтези историях.
— Да, — давлю смешок. — А я тогда ещё всё время удивлялась тому, что ты был такой невежей. Даже не знал, что такое волшебная палочка и кто такой хоббит.
— Мне стоило больших усилий притворяться обычным человеком в твоём мире. Это чудо, что ты не заподозрила неладное.
— Наверное, влюблённость совсем запудрила мне мозги. В здравом уме я бы никогда за тебя замуж не вышла, — протягиваю я, разрушая объятья и отстраняясь.
Глаза Тёмного Властелина сужаются.
— А вот этого тебе было бы лучше не говорить, Брен.
Смущаюсь. Сжимаюсь, как маленький замёрзший щеночек.
Нолан тихо смеётся, притягивая меня обратно:
— Так или иначе, у тебя теперь есть муж, хочешь ты того или нет. Не бойся, плохо обращаться с тобой не буду, — шепчет император и нежно проводит ладонью по щеке.
Избегаю его взгляда. Боюсь, что если снова посмотрю в его чёрные очи, больше ничего в жизни не захочу видеть. Боюсь только одного — что буду желать неотрывно смотреть в его чёрные, затягивающие и лишающие покоя глаза.