Не знаю, сколько мы так сидим вдвоём в тишине, смотрим на языки пламени, огороженные от внешнего мира темнотой. В какой-то момент мне невероятно хочется спать. Выплаканные слёзы и усталость приходят по мою душу. Сладко клонит в сон. И уже на грани сознания с бессознанием я слышу императорское:
— Когда-нибудь ты полюбишь меня, Брен.
Волос касается лёгкий поцелуй. Закрываю глаза, не в силах больше бороться со сном.
Так и засыпаю в объятьях императора.
А вечером, когда все просыпаются, первое, на что я натыкаюсь — Лайнин косой и подозрительный взгляд. Она всем своим видом спрашивает: «Брен, как ты можешь? Ты что, предала нашу клятву? Неужели ты собираешься и дальше всю жизнь быть женой императора? А как же наш побег? Если ты начнёшь каждую ночь спать в объятьях Его Величества, то сбежать будет ещё труднее!».
Второй многозначительный взгляд я получаю от Гелеона. Его горящие озорством глаза так и напоминают: «Ваше Высочество, хорошая работа! Вы продвигаетесь в нужном направлении! Ещё чуть-чуть и вы сможете выплатить мне долг. Вы помните, что вам нужно уже четыре раза поцеловать императора?».
«Да-да, Гелеон, помню…», — пламенным, грозящим уничтожить всех и вся, взглядом отвечаю я. — «Ну и высокие же у тебя проценты! Откуда ещё два поцелуя взялось?».
На мой последний немой вопрос Геон многозначительно кивает в сторону Лайны, дескать: «Я же прекрасно понимаю этот её возмущённый взгляд, Ваше Высочество. Но не радуйтесь, сбежать у вас не получится. Я на этот раз снова закрываю глаза на подстрекательские действия одной молодой особы…» — ещё один многозначительный взгляд на мою подругу, — «поэтому и набросил вам два поцелуя… но в следующий раз…», — глаза лорда сужаются. — «Лайна, берегись, когда-нибудь твоё бунтарское поведение доведёт тебя до гибели!».
Последний взгляд, брошенный на неё главой императорской гвардии, девушка просто не может проигнорировать. И разгорается безмолвная война гляделок.
Они обычно могут всю первую половину ночи так просидеть, таращась друг на друга до изнеможения. Искусство говорения взглядами — величайшее достижение в политике и управлении. По мне, Лайна и Гелеон достигли вершин мастерства в этом деле. Это о них можно сказать: «И убьют, и душу пронзят, и кишки наружу вывернут — и всего лишь одним вскидом брови».
Жак Натан забавляется, наблюдая за парочкой постоянно сражающихся, и словесно и безмолвно, Гелеона и Лайну. И дня не проходит без их ссоры.
Хотя вот насчёт последнего… И часа не утекает без ссоры Лайны и Жака. Они вздорят по самым невероятным пустякам, каждый доказывая свою точку зрения, каждый задавливая друг друга авторитетом и жизненным опытом. И Лайну не волнует, что Жак Натан Орест Платон как минимум на сто пятьдесят лет её старше, она всё равно настаивает на своём до самого конца. И иногда оказывается права. Иногда — не всегда.
Даниару Зоту вообще параллельно, что происходит в нашем отряде горе-путешественников. Он как родился флегматиком, так и помрёт им.
Акено Даи Пятый тоже не обращает ни малейшего внимания на перепалки в нашей компании. Его не заботят мелкие передряги подданных.
Я же с улыбкой наблюдаю за всем этим и болею то за одного, то за другого. Знаете, мне всегда приятнее наблюдать за чем-либо, чем в чём-либо участвовать. Как говорится, весь мир — театр… я же не желаю быть лишь одним из его актёров. Пока я только присматриваюсь к театральной постановке своей жизни, прикидываю помаленьку, как можно изменить сценарий в свою пользу и играть уже по своим правилам.
Следующее утро одаряет нас снегом.
Мы только-только успеваем расставить палатки, как поднимается сильный ветер, пригоняет кучу тяжёлых кучевых облаков, которые спешат тут же извергнуть на нас тонны снега.
К вечеру из палатки почти невозможно выползти. Приходится проделывать туннели сквозь плотную мокрую толщу снега.
Нолан с Жаком Натаном отправляются вперёд — расчищать магически дорогу. Нас же оставляют кашеварить. Хотя готовить собираются Гелеон и Даниар. Ещё свежо в памяти тёмных лордов поданное Лайной острое рагу. Они теперь вообще не подпускают девушку к котелку с варящейся едой ближе, чем на пять шагов.
На что подруга лишь злорадно ухмыляется. Она даже рада, что её больше не заставляют готовить.