Но добивают мою бедную психику не следы, и даже не клочки шоколадной гривы Винограда, разбросанные вокруг ели, а крупные капли крови, дорожкой скрывающиеся в лесу.
Меня мутит.
Кажется, сейчас я тоже потеряю сознание…
Так, стоп, Брен, соберись!
Из последних сил держусь на ногах, бережно опускаю Нолана на землю, прислоняю его голову к стволу дерева.
Нужно успокоиться…
Это уже совсем не смешно. В моей жизни мало было таких вот внеплановых обстоятельств, я совсем не знаю, как себя вести, что делать. Паника маячит в отдалении, ожидая любого повода прорваться сквозь стену самоконтроля, наброситься и поглотить.
Кажется, если я сейчас не придумаю, как помочь императору, истерика меня накроет, и нас уже никто и ничто не спасёт.
Сердце бешено бьётся, дыхания не хватает. Сглатываю вязкую от страха слюну, опускаюсь на снег рядом с Акено Даи.
— Нолан, что мне делать?
Повелитель молчит, спит, своим спокойным выражением лица насмехается безмолвно над моей беспомощностью. Снежные хлопья оседают на его ресницах, щеках, чёлке, смахиваю их, сдерживая слёзы. Дрожащими пальцами стираю запёкшуюся кровь на виске супруга.
Тихое ржание Града возвращает меня к реальности. Серый конь с чёрными яблоками нервно перетаптывается, мотает головой, силясь разорвать верёвку и ускакать прочь.
Опускаю взгляд на примятый снег вокруг и кровь, следы, что по виду волчьи или собачьи. Почему тогда верёвка перегрызена? Кто это сделал? Не сподручнее бы волку было обедать, пока добыча привязана? Так… давай не будем дальше задаваться этими вопросами. Нужно побыстрее убираться отсюда.
— По крайней мере, волки местные уже сытые, да Град?
Усмехаюсь, сама себе удивляясь, как могу ещё шутить в такой ситуации.
Встаю и подхожу к мерину. Обычно в седельные сумки кладут плед, чтобы всадник не замёрз. Хорошо, что Нолан решил оставить их, когда мальчик-конюх привязал их к седлу. О, что это? Кроме пледа и пары яблок в одной из сум оказывается длинная верёвка. Верёвка! Ура!
Только бы придумать ещё, что с ней делать (отставить шуточки про «благополучно выйти из патовой ситуации можно только в петлю»). Так, императора в седло я точно не подниму, слишком тяжёлый, опускать коней на колени тоже не умею. Придётся соорудить возку. Найти бы теперь подходящую еловую лапу…
В лесу почти сразу натыкаюсь на упавшую ель. С горем пополам отламываю пару веток. Уже на обратном пути встречаюсь взглядом с непонятно как разломанной у основания ёлочкой. Такое ощущение, что её кто-то погрыз или пару раз из стороны в сторону попинал (очень сильный кто-то попинал). Щепки торчат из земли, а само бы деревце давно бы уже купалось в снегу, если бы не скосилось на другую ель. Бросаю собранные лапы, ногами доламываю ствол ёлки и тащу её к рощице.
На ёлочке расстилаю плед, обматываю конец верёвкой, потом привязываю последнюю к седлу Града. Осматриваю свою работу. Более-менее нормально. Надеюсь, держаться будет.
Перетаскиваю Нолана на лежанку, закутываю на манер бабушки его голову в свой платок, снимаю с себя плащ и накрываю им Повелителя. Ему нужней.
Беру за уздечку Града и веду в лес. Снег почти замёл наши следы, но примерную сторону, откуда мы пришли, я помню. Надеюсь, мы выберемся.
Минута тает за минутой, тишина и величественное безмолвие леса теперь не завораживают, о нет, они до жути, до дрожи в поджилках пугают. Мы тупо с Градом прёмся вперёд, попутно останавливаясь — я проверяю, как там император, не потеряла ли я его по дороге.
С каждым шагом дышать всё труднее, холод потихоньку сковывает лёгкие, зуб на зуб не попадает. Облака пара то и дело выплывают из наших с Градом носов и ртов. Мы, как два заснеженных паровоза в бескрайней лесной глухомани.
Смеркается, что очень и очень плохо. Ещё пару часов, и я не смогу видеть дальше протянутой руки. Боюсь, если мы к утру не выберемся из этого бора, то я тут окоченею до околения.
Пару раз мы натыкаемся на поваленные, выкорчеванные с корнем деревья. Приходится менять маршрут, и я теперь не уверена, что мы идём в правильном направлении.