Ближе к вечеру горячка у Повелителя проходит, мы несказанно все выдыхаем облегчённо. Ну потому что видеть императора в бреду и слышать, что он говорит — такая жесть, если честно. Первые десять минут, когда он начал перечислять все самые знатные роды империи (а их по последним подсчётам восемь тысяч тридцать два!) я не врубалась, что происходит. После цитирования наизусть всей местной Бархатной Книги, Акено Даи решил провести собрание в Большом Совете. Отчитал троих министров за бездействие, уволил главу таможенной службы, переименовал пару провинций на востоке и объявил войну Померании (до сих пор теряюсь в догадках, что это за страна такая). А потом со спокойной совестью пошёл в тайную канцелярию и начал читать отчёты шпионов. Вслух. И вот тут-то Жак нас с Лайной выгнал, чтобы «не дай великие слоники, мы узнали что-нибудь очень важное и секретное». М-да… нельзя императору в лихорадке попадать в полон к врагам, все тайны выдаст.
— Я даже не мог тебя найти, из-за присутствия Её Высочества магия не работала…
Отворяю дверь, осторожно внося поднос с горячим бульоном. Жак сразу же замолкает, стреляет в меня хмурым взглядом и идёт к креслу в углу.
— Жак, можешь оставить нас?
— Но Ваше Величество… — сразу же вскакивает советник с обиженным выражением на лице, словно у него отбирают любимую игрушку. Ой-ёй-ёй, поревнуш налицо.
Мне всегда забавно заставать Ореста Платона в таком настроении. Когда они наедине с императором беседуют, то общаются, как близкие друзья «на ты». Но стоит кому-то третьему появиться, как Натан сразу же обращается к Даи почтительно. Жака всегда раздражает, когда я без стука врываюсь в их разговор. А мне приятно потешить себя такой маленькой мстёй, ведь Жак, как друг, ревнует меня к Повелителю.
Хотя у меня с Лайной похожая ситуация. Она всегда относится ко мне, как к подруге, но при лордах и императоре мне выкает. И тоже ревнует, если я в разговоре уделяю кому-то больше внимания, чем ей.
Да, отношения между людьми, по чесноку, такие занимательные. Изучала бы их и изучала.
Один строгий взгляд Акено Даи на своего ближайшего друга, как тот сразу же ретируется.
Хорошо, что император пришёл в себя. Обстановка в доме сразу улучшилась, похоронное уныние сменилось задорным настроением и смехом счастья.
Ставлю поднос на столик, поправляю подушки, чтобы Нолану с перевязанной головой было удобнее сесть, подаю ему тарелку с ложкой.
— Хочешь, покормлю?
Император удивлённо-вопросительно вскидывает бровь. Да, я сама не знаю, откуда у меня сердце такое жалостливое стало. Просто не могу спокойно смотреть на Нолана с красными болезненными глазами, постоянно текущим носом и невысокой температурой. Материнский инстинкт просыпается, если хотите.
И вообще мне нравится за ним ухаживать. Так хоть могу отплатить за спасение, когда мне посчастливилось наткнуться на отравленный наконечник стрелы. Хотя доставал он меня с того света скорее из-за ребёнка, в дебрях души моей тлеет двоякое чувство. Всё же он жизнь мне спас…
Но мужская гордость не позволяет Властелину кормить себя с ложечки. Он забирает у меня ложку и вкушает с видом владыки мира. Я не отстаю от мужа, на подносе как раз пара пирожков для меня.
Когда с едой покончено, уже собираюсь снести грязную посуду вниз на кухню, Нолан останавливает меня.
— Спасибо, Брен.
— За что?
— За то, что не бросила меня. Там.
Даи Пятый берёт мою ладонь, подносит к губам и целует. Взгляд Тёмного отдаёт благодарностью. В его глазах сейчас сочетается невероятная нежность и невменяемость. Может, у него ещё жар?
Смущённо вытаскиваю свою руку из пальцев Повелителя. Мне неловко от его искренности в лоб. Нолан моё смущение просекает, уголки его рта поднимаются во всезнающей ухмылке.
— Я думала, что не выберусь из этого леса, — серьёзно, как никогда. — Честно, я боялась, что ты умрёшь. Боялась, как никогда в жизни. Мне никогда не было так страшно…
По коже проносится стая ледяных мурашек, стоит только на миг упасть в эти воспоминания. Да, этот кошмар мне ещё долго не забыть.
По его лицу пробегает тень, но он быстро возвращается к игривому настроению.