Фильма! Хочется фильма. Любого. Даже можно и не любимого. Даже можно и тысячи раз просмотренного. Даже с плохими спецэффектами, актёрами, дубляжом, режиссёром, качеством… даже чёрно-белого. Даже немого, на маленьком МП-3 плеере.
И попкорна. Хочется ощутить запах попкорна. Вкус попкорна. Сладкого, солёного, карамельного, золотистого, розового, голубого, горького, кислого… хотя бы на миг прочувствовать этот вкус. Подержать в руках, зарыться носом в коробочку с этими воздушными кокурузинками и вдыхать, пожирать, обалдевать. Дайте мне это! Всего лишь на мгновение…
М-да, беременность — дело чрезвычайно важное и непредсказуемое. Это пора хотений, нехотений, волнений из-за пустяков и плевательского отношения к по-настоящему переживательным вещам.
— Брен? Брен, ты слышишь меня? — Властелин осторожно трясёт за плечо, а затем, когда я возвращаюсь зарёванная из мира грёз и хотений беременной женщины, без слов всё понимает и укладывает меня на скамейку.
Такая невероятная усталость обрушивается на хрупкую бедную меня, и такая благодарность разливается внутри, когда император позволяет положить голову ему на колени, что ломит сердце, а таракашки ностальгически покачиваются на качелях, вдохновенно вздыхая. Почти уплываю в дрёму, скользя на границе сознания, бессмысленно вслушиваюсь в разговор между Ноланом, Даниаром и Геоном. Лайна сидит у окна, рассматривает, как во вспышках молний отражается холодная сталь кинжалов. Ленар всё лежит у стены в углу. Капюшон где-то шляется на верхних этажах замка. Идиллия. Все устали и отчаянно наслаждаются минутками отдыха.
— Сколько времени прошло? Когда по подсчётам Жака снова появится магия? — это император спрашивает.
— Ваш бой длился примерно минут девять, ещё десять минут до этого, и десять после, — прикидывает лорд Зот.
— Одиннадцать минут, — хвастается своими математическими навыками лорд Гелеон Велорий.
— Вы хотите поискать, не остались ли в округе чернокнижники? — спрашивает Лайна, нехотя отрываясь от созерцания клинков и уделяя внимание Акено Даи.
— Это были не чернокнижники, — отвечает за императора министр иностранных дел Айи.
— То есть как? — подруга откладывает оружие в сторону и с недоумением взирает на тёмного лорда.
Я от удивления даже со скамьи встаю, всё равно лопаткам не нравится лежать на твёрдой поверхности.
— Наёмники, — проясняет император, следя взглядом, как я прохожу через комнату и усаживаюсь рядом с Лайной на широком подоконнике. — На их шеях татуировки Жёлтых Псов, степного племени, убивающего за деньги.
— Тогда здесь никаких чернокнижников отродясь не было?
— Кто знает, Лайна. Может быть, — лениво протягивает Даниар.
— А трактаты тогда наверху…
— А может, и нет, — перебивает девушку Гелеон.
Гвардеец подходит к окну, вглядывается в что-то за нашими спинами. Мы с Лайной поворачиваемся и опешиваем. Картинка повторяется.
Ш
Во двор, только уже не въезжают, входят, оставив за воротами коней, люди. Тоже в чёрных плащах и капюшонах, только уже не тридцать человек. Их больше. Намного больше.
Увидев трупы, часть новоприбывших оттаскивает их в сторону, туда, где стоят привязанные наши три лошадки. Маги в чёрном кучкуются у входа, занимая большую часть двора, да так, что не то, что яблоку негде упасть — капле дождя не прошмыгнуть на землю.
— Да, вот теперь они точно говорят, что не выпустят нас отсюда, — скрещивает руки на груди император и усмехается. — Гелеон, ты со мной?
Глава императорской гвардии кивает, улыбается нам последний раз и выходит из комнаты.
— Даниар, — Властелин смотрит на светловолосого лорда. Серьёзность в его голосе говорит лучше всяких слов. Сейчас всё намного… намного опаснее.