И сейчас мы стараемся управиться с нашими ездовыми скакунами. Точнее Лайна пытается присмирить недовольно гарцующего Бравого, а я спешу отъехать от них подальше, на безопасное расстояние.
Но вернёмся к гостинице. Лошади успокаиваются, стоит им навалить в конюшне пару десятков пучков соломы. Скрипучие и истёртые донельзя ступеньки на крыльце провожают наши шаги жалобным деревянным стоном. Добротная дверь, обитая блестящими гвоздями по кромке, на удивление, не скрепит. Главная зала, по совместительству обеденная, просторна и неуютна. Гам над столами не затихает, даже когда мы всей дружной компанией заваливаемся в помещение. С кухни несёт жаром, паром и чем-то нехорошо пахнущим.
Хозяин трактира, мельком глянув в нашу сторону (оценил, что мы обычные путешественники), не торопится нас принимать. Впервые жалею, что император решил ехать инкогнито, без гвардии, кареты и одежды с гербами — вся эта пафосность сейчас бы пригодилась, не хочется стоять в очереди, сумки из рук от усталости валятся. Держателя гостиницы занимают более богатые на вид клиенты. После нас как раз заходит тучный краснощёкий дяденька в сопровождении двух охранников и одной миловидной девушки.
— Две отдельные комнаты для меня и дочери, — велит краснощёкий, щедро высыпая в протянутую ладонь хозяина горстку монет, — место в общей зале для них, — кивок на двоих вооружённых сопровождающих, — ужин на четверых, овёс для лошадей.
— Что желаете к ужину? — улицезрев, сколько теперь серебра блестит в руке, протягивает владелец тоненьким противным голосом. Меня аж внутренне передёргивает от этой слащавой улыбки на морщинистом лице.
— А что есть? — басит богатый, теперь уже, постоялец.
— «Три жёлудя» славится дикими жареными кабанами с кислой петрушкой под молочным соусом…
— Да, слыхали… — усаживаясь за самый большой стол у окна, кряхтит мужчина, расправляет полы шубы. — Давай, тащи сюда свою петрушку в соусе.
Богач заходится заливистым смехом, хозяин улыбается, низко кланяясь, пятится в сторону кухни, император нетерпеливо пробегается подушечками пальцев по дубовой исцарапанной столешнице, стряхивает капюшон с головы. Сигнал. Другие лорды тоже тянутся к своим капюшонам.
Несколько секунд вид держателя постоялого двора ещё слащавый, пока его мысли заняты заказом тучного господина, но вот, он переводит невзначай взгляд на нас, ожидающих у приёмной стойки. Узкие тёмно-зелёные глаза расширяются, два удара сердца, и владелец чуть ли не падает на оба колена, склоняясь в трепете и страхе:
— Ваши Высокоблагородия, это честь, что вы посетили мою скромную гостиницу. Не часто в наши края заезжают сами тёмные лорды…
В трактире мгновенно режет уши тишина. Все взоры теперь обращены на нашу умаявшуюся с дороги компанию. Тёмный Властелин, вновь скрывший лицо под капюшоном, сейчас не слишком выделяется на фоне своих близких подданных. Жак Натан стоит справа от Нолана в длинном до пола зелёном балахоне мага. Советник хмуро уставился в потолок и никого не замечает. Даниар Зот как всегда с нацепленной скептической улыбкой на лице. Лайна горящими глазами с интересом разглядывает постояльцев, я в изнеможении опираюсь на плечо подруги и зеваю каждые три секунды. Гелеон, облачённый в ярко-красный плащ, блистает беззаботной ослепительной улыбкой.
Гвардеец кивает в знак приветствия и, скалясь, выговаривает:
— По комнате нам четверым, и одну нашим спутницам. Ужин. И побыстрее, мы устали.
И не говоря больше ни слова, кареглазый лорд проходит к дальнему столу, садится. Мы все в молчании следуем за ним. Хозяин суетится, разбрасывается приказами и торопит слуг устроить для нас всё наилучшим образом.
Да, хорошо, когда статус меняет отношение людей. Вдвойне хорошо, когда отношение меняется в положительную сторону. Главное, к такому не слишком привязываться. А то… привыкаешь быстро, а вот отвыкаешь очень и очень долго.
Не проходит и минуты.
— Ваши Высокоблагородия, — к Гелеону подступает тот самый краснощёкий, — моё имя — Винсет, барон Дикого Острова.
Барон замирает в поклоне, ожидая ответа Гелеона.