Иногда губы обжигает. Несколько капелек жгучей жидкости просачиваются в горло, мгновенно немеющее от нестерпимой боли. Тело бросают в печь, оно горит, каждую косточку жарят на раскалённой сковородке… на медленном огне.
И я кричу. Но, никто, похоже, не слышит моих криков. Никто не приходит на помощь и не подаёт мне стакан холодной воды.
А ещё мне снится девушка с длинными, цвета пожелтевшей коры, волосами. Она тихо плачет у ручья чёрными горькими слезами по своему возлюбленному.
Первое, что помню, когда прихожу в себя — тёплая сухая ладонь императора на моём лбу.
— Где я? Где все? Что случилось? — и ещё куча вопросов, на которые Повелитель лишь устало улыбается и упускает меня на подушки.
— Тише, Брен. Не всё сразу. Ты ещё совсем слаба.
Акено Даи так и продолжает держать меня за руку, словно ничего такого в этом нет.
Мне же… немного неловко. Всё же не каждый день я вот так лицом к лицу сижу с Тёмным Властелином в полной тишине. Хотя глаза он отвёл и старается не коситься в мою сторону, весь его вид не скрывает глубочайшего облегчения и радости. Он действительно переживал за меня?
Хотя за меня ли? Ребёнок для него важнее меня. Наверное.
Император никогда не заговаривал со мной о будущем, о нашем дитя. А я сама боюсь начинать эту тему. Хочется убежать куда-нибудь далеко и надолго, стоит кому-то упомянуть про беременность.
Честно, я не готова стать матерью. Только и делаю, что мечусь от одного переживания к другому, волнения накрывают непреодолимой волной отчаяния. Я чувствую, что тело моё меняется, во мне зарождается жизнь… вот только… как могу радоваться этому, как могу ждать появления ребёнка, если сомневаюсь во всём? В императоре. В этом мире. В самой себе.
Боюсь. Всего на свете. Я так слаба, как физически, так и духовно. Мне так стыдно…
Да, мне до сих пор стыдно за своё прошлое. И мне не нравится писать об этом. Хочется упустить массу моментов, связанных с моей глупостью и просто пренебрежением к жизни своей и своих близких.
Но я поклялась самой себе, что буду писать здесь только правду. Чтобы не забыть. Чтобы помнить и никогда не возвращаться к прежним ошибкам.
— Хочешь чего-нибудь? — заботливо интересуются у меня.
— Воды, — хрипит осипшее горло.
Звуки голоса такие ужасные…
Что же творится сейчас с моей внешностью? По ощущениям, как будто у меня колтун на голове из нерасчёсанных волос, да и пахнет изо рта, как у восставшего на новый год голодного зомби. Перевязанные ладони неприятно тянет, ранки уже затянулись корочкой, отчего каждое движение причиняет острую боль. И голова… раскалывается похлеще льда на речке.
Кажется, проспала я не одни сутки.
Акено Даи приносит небольшой котелок (размером с кочан капусты-переростка), тёплая дымящаяся жидкость заставляет сглотнуть, во рту сухо, дождей в пустыне не было давно.
Но я просила воду, а не бочку воды. На мой удивлённый взгляд просто отвечают:
— Тебе нужно как можно больше пить.
Моей жажды не хватает и на четверть котелка. Если можно обпиться до потопа в пустыне, то это этот случай.
Да к тому же, горечь у питья невыносимая.
— Пей, Брен. Тебе нужно выпить всё до дна.
— Не могу… слишком горько. Что это?
— Давай, медленно, по одному глотку, — император игнорирует вопрос.
Морщусь, а Повелитель берёт со стола огромную деревянную ложку, зачерпывает, подносит к моему рту.
— А это обязательно?
Акено Даи лишь выразительно на меня смотрит, весь его вид выражает риторический ответ.
— Похоже, сегодня все мои вопросы останутся без ответа, — невольно бурчу я. Ко мне относятся как к больному беззащитному ребёнку — заставляют пить всякую невкусную дрянь, не объясняя даже, к чему она.
Император едва заметно вздыхает, но я-то замечаю его неудовольствие. Будто то, что он делает, ему в тягость.