Император благородно уступает ей своё место. Стоит немного рядом, слушая девушку, затем качает головой, будто удивляясь, как можно столько много говорить, а затем выходит за дверь на улицу.
— … Брен… наконец-то ты очнулась, знаешь, мы так все испереживались, видела бы ты Его Императорское Величество, он почти всё время от тебя не отходил… О, будешь землянику? Я только что её собрала. Не представляешь, какая она вкусная… Представляешь, эти собаки совсем обезумели. Не хотели меня в дом пускать… так ко мне привязались. Я уже устала с ними играть… как хорошо, что ты очнулась, а то я уже скоро со скуки померла бы. На этой странной горе совсем делать нечего… как Талия здесь живёт? Присматривать за этими птицами — м-да, не хотела бы я такую судьбу… Хотя, если бы не она, ты бы уже возможно… нет, это ужасно. Просто ужасно думать об этом. Брен, обещай, пожалуйста, что ты больше ничего трогать не будешь. В смысле, ничего подозрительного и просто валяющегося под ногами… — девушка тараторит со скоростью мысли, при этом носится по комнате, словно ураган, занимаясь домашними делами — ставит греться воду, приносит мне корзинку с ягодами, увлечённо режет что-то на разделочной доске, кажется, это капуста. Морщусь… бе, никогда не питала трепетной любви к капусте.
— А почему Жак Натан ещё спит? Он же собирался наколоть дрова! Вот же ж, соня! Как я буду суп варить? — девушка подбегает к дивану и расталкивает мирно спящего первого советника. Мне даже на мгновение жалко становится Жака. Лайна выпихивает его за дверь прежде, чем он успевает хоть что-то сообразить.
— Лайна, ты, как всегда, — бесподобна, — улыбаюсь я. Девушка никогда не впадает в хандру надолго… и любого может вытащить из такого же состояния.
Наконец, подруга останавливается и успокаивается. Усаживается рядом на кровать.
— Расскажешь, что случилось? — тихо прошу я. — А то император…
Девушка понимающе улыбается и кивает:
— Конечно, Брен… но только после того, как ты примешь ванну и поешь. Лучше тебе самой всё увидеть.
На разговор подругу я всё же уламываю, пока греется вода, она почти всё мне выдаёт.
Слова Лайны практически не отличаются от слов императора. Она тоже говорит, что я была на волосок от смерти, и что она тоже смогла почувствовать магию, как только яд овладел всем моим телом и сознанием. Они перенеслись сюда — куда сюда, девушка не говорит, хотя её глаза бешено горят, видно, что она с нетерпением ждёт того момента. Когда я выйду из дома и увижу всё сама.
Ещё девушка успевает поведать, что горечь и жжение, которые я чувствовала, — не что иное, как отвар из лепестков одного редкого лекарственного цветка. Талия (ещё одна загадка, о которой пока ничего не знаю) — давняя знакомая Его Императорского Величества, милостиво согласилась пожертвовать всеми запасами этого растения. Его удивительный целебный сок подавил в моей крови почти весь яд.
— А ещё, Брен… видела бы ты себя, — вдруг озорно улыбается Лайна. — Бедный император, не знаю, как он вынес это. Всё время, пока ты бредила, он не отходил от тебя, заставлял пить отвар каждые несколько часов, обтирал от пота, в общем, заботился неустанно… даже как-то раз пытался расчесать тебе волосы, но ты не позволила… сначала кричала, потом смеялась. Говорила, что он не настоящий, чтобы уходил восвояси и больше никогда не смел появляться, тыкала в него пальцем, — девушка закатывает глаза и качает головой, — такую чушь несла несусветную… — усмехается, — а ещё хлопала его по лицу, царапалась, дёргала его за волосы и всё в таком же духе. Честно, — подруга скрещивает руки на груди, — не хотела бы я оказаться на месте императора…
Чем дальше слушаю Лайну, тем сильнее утыкаюсь в подушку. Стыдно ли мне? Не знаю… может быть, немного.
Но вот смех пробирает нешуточный. Кажется, частично я отомстила супругу за всё «хорошее», что он со мной сотворил… точнее моё бессознание отомстило. Даже жалко чуть-чуть, что я этого не помню.
Что ж, по крайней мере, слова подруги объяснили непонятную для меня злость Повелителя, когда я очнулась.
Наше веселье прерывают. Со второго этажа спускается дряхлая старуха, шаркает к печке, снимает кипящий котелок с огня.