— Доброй ночи, Талия. Как спалось? — Лайна подрывается с места, помогает пожилой женщине перелить ковшиками воду из огромного чана в деревянную бадью, служащую ванной.
— Всё так же, девочка моя, прекрасно. Я никогда не жаловалась на сон, — скрежещет старуха и улыбается беззубой улыбкой.
Я во все глаза, хоть это и неприлично, таращусь на женщину. Император говорил, что Талия — его давняя знакомая, но я даже понятия не имела, что настолько давняя.
— О, и ты очнулась, милая, — старуха поворачивается в мою сторону. — Ох, как же хорошо. Я было уже подумала, что засушенный огнецвет потерял свою целебную силу.
Бабушка пришаркивает ко мне, пристально на меня глядит, треплет по щеке.
— Ну… всё самое страшное позади. Ты будешь здорова.
Талия ещё раз изучающе оглядывает меня с ног до головы. Я же поражаюсь её колким цепким взором. Голубо-дымчатые глаза светятся необычайной живостью и огнём для такой… достаточно дряхлой старушки. Ничего личного, но выглядит она древней. Дряблая кожа, впалые веки, морщины и веснушки по всему телу и серые, пепельные волосы, скрытые большей частью цветным платком — всё вопит о великом возрасте.
Но только не глаза. Хоть в них и сияет мудрость… они дышат юностью. Смотря в эти лишь глаза, не верится, что Талия — не молодая девушка. Такое явное противоречие сбивает с толку.
Л
Я смотрю и тихо офигеваю. Сказать, что это красивое местно — ничего не сказать.
Мы стоим на самой вершине огромного нагромождения земли. Эта громадная горка, не то холм, не то скала, чуть-чуть не дотягивает ростом до виднеющихся впереди синеватых гор.
Хотя это место и прозвали Сулиновой горой, всё же мне кажется, что холм — более точное определение этой возвышенности.
Позади нас почти пологий склон, полностью покрытый мягкой зелёной травой, врезается в глухой непроходимый лес. Впереди, чуть ниже, стоит хижина Талии, от неё справа растёт небольшая рощица, рядом бьёт родник, лентой спускающийся вниз. Пологий склон с этой стороны тянется только наполовину, дальше внизу он упирается в туманную пропасть. И там, за вечной пеленой тумана, лежат бесконечные юго-западные равнины Айи.
По склонам во все стороны разбросаны редкие деревья, чаще — невысокие ёлочки, и куча кустарников, издалека кажущиеся зелёными волнующимися озерцами, стоит только ветерку потрепать листочки.
Высокая трава блестит на ночном свету, колышется, переливаясь волнами. Пёстрые цветы, ночью распустившие бутоны, невероятными ароматами привлекают множество бабочек и других насекомых, с наслаждением лакомящихся золотой бархатной пыльцой.
Бабочки порхают над землёй, творят непонятный, ломаный и беспорядочный, но очаровательный воздушный танец. А над ними в вышине парят небольшие яркие, серо-жёлто-красные птицы. То и дело одна из птичек порывается вниз, мгновенно ловит клювом ещё ничего не осознавшую бабочку, и возвращается назад, в вышину, или камнем падает в густые кусты, откуда доносятся заливистые трели птенцов. Через несколько секунд птичка вновь взлетает ввысь, расправляет крылья, кружа со своими сородичами над холмом-горой.
Подножие, где оно видно, окружает белая полоска дымки. Выйти за эту полосу — сойти с горы. А сходить мне строго настрого запретили, иначе будет очень плохо.
Любоваться захватывающим видом мне долго не дают. Говорят, что я слишком слаба, и отправляют в хижину. Лайна идёт со мной. А вот император и Жак остаются на вершине, собирались помочь Талии. Чем они там помогают, я так в эту ночь и не узнаю. Как только дотаскиваю своё бренное тело до хижины и вижу кровать, всё — меня вырубает.
Даже не представляла, что десятиминутная прогулка на вершину и обратно может так вымотать. Я, и правда, ослаблена.
— А где Гелеон с Даниаром? — первый вопрос, как только просыпаюсь следующим утром.
— Они разбираются с племенами, выясняют, почему те воевали, — проливает свет Жак Натан, хвастаясь набитым ртом. Он сидит за столом и методично, с видом уважаемого хомяка, поглощает пирожки с капустой, которые напекли Лайна с Талией.
Н весь дом так заманчиво пахнет выпечкой, что не удерживаюсь, вскакиваю, напяливаю поверх ночного платья тёплый меховой халат и пристраиваюсь рядом с тёмным лордом. Он, поняв всё без слов, придвигает ко мне тарелку со сладкими булочками, наполняет кружку древесным соком и так же протягивает мне.