И со спокойной совестью снова залезаю под одеяло досматривать сны.
Б
Меня будит неясный шёпот за дверью.
Прислушиваюсь. Говорят трое. Лайна, Повелитель и кто-то ещё, не разобрать. Недовольно бурчу нечленораздельные ругательские пожелания всем ужасным людям в мире, которые будят по утрам, зарываюсь с головой под одеяло и подушку.
Через пять минут шёпот уходит, зато в комнату приходит шум: стук сапог по половицам, шорох открывающихся штор, звонкое хлюпанье поленьев друг о друга в камине.
— Вставайте, Ваше Высочество, уже давно день! — на мягкую перину плюхается нечто, вырывая моё тело и сознание из царства блаженного позднего утреннего сна. Да, кое-кто сейчас с огромным успехом может загреметь в список моих самых ненавистных вещей.
— Ла-а-ай-на, — стону я, старательно изображая больного, измождённого человека без малейшего желания куда-либо вставать.
На мои актёрские потуги подруга совершенно не обращает внимания. Скрип дверок шкафа, придирчивый осмотр содержимого полок и:
— Одевайся, Брен. Скорее! — на меня летят вещи.
— Что-то ты сегодня слишком бодрая и радостная, не находишь? — снимаю с головы сорочку, которую нужно надевать под платье, и, как старуха, которой взбрело помереть в кои-то веки, а тут, видите ли, являются и нарушают весь процесс, бурчу: — Случилось что?
— Брен, да одевайся же быстрее! — Лайна нетерпеливо стаскивает (отдирает) с меня одеялко. — Лорд Велорий сказал, что ждать нас не будет, и если мы не поторопимся, то ни на какую ярмарку не пойдём…
А с этого можно было сразу начать?
— Что? Ярмарка? Пойдём? — медленно, но верно до меня доходит осознание.
— Да, император разрешил. Вставай…
Третий раз повторять не приходится. Мысль о том, что сегодня я увижу не бесконечные дорожные камни, ёлки, палки и траву, придаёт сил и отрывает от постели.
Деревья, одевшиеся ради Айриса в кремовые и тёмно-персиковые лепестки, мягко укутывающий узенькие улочки аромат цветущей белой сирени. Отгоняющий злых духов перезвон стеклянных камушков, привязанных к веткам плакучей ивы, смех ветра в волосах. Юлиас гостеприимно встречает хорошей погодой, а аллея прямо от ворот постоялого двора доводит нас до ярмарочной площади.
— А миленько здесь, — замечает Гелеон, когда мы останавливаемся у входа на торговую зону.
Гомон толпы, негромкие разговоры, хохот, незатейливая мелодия свирели. И амбре из спелых фруктов, сырой рыбы и ландышей с цветочной тележки. Закрываю глаза и счастливо вдыхаю полной грудью. Люди. Люди повсюду. Как же приятно их видеть после нескольких дней еловых обитателей леса.
Мои спутники разделяют эти чувства. Геон с улыбкой наблюдает за своими гвардейцами, разбросанными по всему периметру. Слишком много статных славных воинов на один квадратный метр. Взоры всех местных девушек (и не только местных) обращены на членов императорской гвардии. Да и не только девушек. Хотя у мужской половины присутствующих на ярмарке жителей взгляды скорее завистливые и восхищённые, чем мечтательные и влюблённые.
Лайна же, полностью игнорируя всех и вся, устремляется к палаткам с каштановыми лентами на оттяжках.
— О, духи, сколько же здесь книг! — выдыхает девушка, заходя под полог.
И я отчетливо понимаю, что подруга для нас потеряна. Переглядываемся с Велорием и следуем за любительницей бумажных миров.
— Не люблю читать книги. Они такие скучные. И кто их придумал?
Раньше я бы возразила лорду Велорию, который с видом знатока искусства разглядывает названия на корешках, ведь я люблю читать. Любила. На Земле. В Айе же книги унылые: научные, с описанием лекарственных трав, заметками о способах лечения невменяемости, о применении ядов; или исторические, с сухими голыми фактами, без приукрашенных моментов и красивых слов, без частички волшебства и сказки… эти книги отдают тоской зелёной.
— Вот что такого интересного в истории? — продолжает Гелеон. — Горы древних фолиантов, повествующих об эпичных битвах двадцативековой давности, никому пользу не принесут. Только плохое зрение и изжогу от скуки.