— Ничего, — пожимаю плечами. — Просто отпускала через форточку. Комаров нельзя было приручить. Они всегда мне казались свободными существами. Парили, где хотели, и пили, у кого хотели.
— Потом как-нибудь тебя нужно будет познакомить с дворцовым садовником, — улыбается император. — Он движением руки заставляет насекомых творить невероятные вещи. У него осы с пчёлами строем летают.
— С трудом верится.
— Увидишь.
Акено Даи поднимется, протягивает руку. Однозначно: короткий отдых закончился и нужно продолжать поиски.
Резко сажусь. С губ срывается непроизвольный стон, голова решает покружиться на качелях солнышком. Да, плохо травиться всякой гадостью, организм вообще никакой.
— Можно я поползу? Сил больше нет.
— Вставай, Брен. Закат не за горами.
Откидываюсь на траву.
Умру, но больше не встану…
— Брен, — тихо звучит укоризненно сверху.
Вытягиваю руки и ноги и качусь вниз прямо по мягкой муравке, подальше от императора.
— Стой, Брен. Стой! — Нолан хватает за руку, тормозя. — Смотри…
Несвойственные ему нотки в голосе заставляют послушаться.
Приподнимаюсь и облокачиваюсь на локоть, смотрю в сторону, куда указывает Повелитель.
В тени раскидистого куста, в окружении ярких цветков горит нечто.
Талия была права. Это чудо природы ни с чем нельзя спутать. Его красно-оранжевые лепестки, и правда, горят пламенем. Тонкий стебелёк еле держит тяжесть бутона, заострённые листья с разветвляющимися прожилками елочкой опоясывают его.
Огнецвет. От него исходит жар. Он в прямом смысле этого слова пылает.
Первая моя мысль: «Я это есть не буду…»
— Будешь, — тут же улыбается Нолан.
Упс, кажется, последняя фраза прозвучала не только в моей голове.
Вздыхаю. Всё равно заставят.
Косым взглядом слежу, как Тёмный Властелин снимает с себя рубашку, обнажив плечи и торс. Обматывает лёгкую льняную ткань вокруг руки, затем осторожно прикасается к стеблю.
Как завороженная смотрю, как огненные лепестки медленно угасают, теряя свой свет, пока Повелитель вынимает цветок из земли. Вот, показываются белые скрюченные когти-корни, тоненькие волоски на их кончиках.
— Мы его нашли, — облегчённо выдыхает супруг, отрывая растение от земли.
Огнецвет гаснет, внутренний огонь в лепестках затухает, и вокруг сразу становится тускло и грустно.
,
Горький. Прям горький-горький.
Отвар со знакомым привкусом. Таким же, какой мне давали на протяжении этих дней император с Лайной, состоявший из сушёных лепестков. Только сейчас вкус напитка чувствуется намного ярче и горче.
Вообще, по идее нужен не бутон огнецвета, а именно сок его корней и листьев. Хотя перемолотые лепестки тоже обладают целительным свойством, но не таким сильным. Они-то и обжигают.
А Акено Даи с Жаком вбухнули в один котелок сразу всё: и корни, и листья, и лепестки. Чтоб для профилактики.
И поэтому мне ещё как никогда в жизни горько. Невероятно горько. Язык и все внутренности сводит, горло горит, в ушах стучит кровь… но как я ни отпираюсь, меня заставляют испить всё до последней капли.
«То был самый ужасный день в моей жизни…» — когда-нибудь напишу в мемуарах. «Я горела, словно солнце. Кровь была настолько горячей, что обжигала кожу изнутри…».
Перекатываюсь по кровати в агонии, прося небо закончить мои мучения, мысли безумными бабочками слетаются и разлетаются, бьются о стенки сознания, стремясь вырваться на свободу.
Тело пожирает очень высокая температура. Даже печально, что в Айе не существует градусника. Было бы интересно измерить уровень кипения крови и раскалённость моей кожи.
Хотя, закрадываются подозрения, что всей шкалы градусника не хватило бы, чтобы измерить мой жар.
Бедные император и Лайна ни на мгновение не оставляют бредящую меня, весь день ставят компрессы с ледяной водой.
Уже под вечер проваливаюсь в короткий, но глубокий сон.