Неизвестно, где он кодировался. То ли кого подешевле выбирал. То ли в соседней деревне специалиста нашёл. Да и чем его кодировали, тоже осталось невыясненным. То ли гипнозом. То ли лопатой. Но что-то в голове у Юрика сместилось. Вместо уважаемого всеми сотоварища, коллектив получил злобного мизантропа- правдолюба. С этим бы ещё смирились. Не один он такой. Но ведь Юрик ещё и резко поумнел, даже жену не предупредив. Он начал шевелить губами, морщить лоб и удивлённо-опасливо озираться. Внезапно исчезнувшая сизо- радужная алкогольная пелена открыла серую унылость окружающей действительности. В этой унылости вместо стремительных железных птиц, самоотверженных друзей и прочей эйфорийной возвышенности наличествовали несвежие самолёты с облупленной краской, грязноватые небритые технари, отсутствие технической культуры и романтизма службы. Юрик зло воспечалился утрате привычного мироощущения и люто возжаждал привести окружающее мракобесие к картинке, прежде существовавшей в его теперь изменённом (наверное, всё- таки лопатой) сознании. Он истово поверил в своё предназначение и, постирав комбинезон, трезвый и светящийся ровной поступью пошёл в народ. Он нёс с собой НИАС, прижимая его к груди обложкой наружу, горел глазом и напоминал фанатичного адепта секты свидетелей Единого регламента. Лик его был светел, а в облике читалась решимость живот положить во имя искоренения и для недопущения.
В курилке он с сочувственным превосходством осматривал гогочущих после очередной байки технарей, качал головой и удалялся, бросив через плечо: -«Пойду что-нибудь почитаю». - «Почитай отца с матерью», - ржали ему вслед соратники, ещё не понимающие масштаба нависшего.
И Юрик величественно шёл читать книги. Читал он их демонстративно, осторожно косясь по сторонам: все ли замечают его духовное перерождение? А потом, вдохновлённый прочитанным, кружил по стоянкам, верхним чутьём воинствующего трезвенника унюхивая, где распивают спирт и как гриф -падальщик пикировал откуда-то сверху, упоминая имя Горбачёва всуе, замахиваясь «Роман-газетой» со статьёй академика Углова и требуя прекратить. За что был неоднократно побиваем твёрдыми предметами и различными конечностями несгибаемых распивающих. Юрка, ковыляя и волоча крылья, отбегал, вставлял в хвост вырванные перья и начинал всё сначала.
Переполненный мусорной информацией, он подкарауливал одиноко идущего на построение военнослужащего, суматошным нетопырём выскакивал из-за угла, хватал его за пуговицу, дышал в лицо, и пристально глядя в глаза, жарко спрашивал: - «Ты знаешь, что такое Пентагон?». Ошарашенный военнослужащий с воплями убегал, теряя достоинство и детали обмундирования. - «Пенёк ты дремучий! Пентагон - это пятиугольник», -надсадно кричал Гамаюнов, бросал вслед оторванную пуговицу и шёл искать новую жертву, расплёскивая по дороге никому не нужные знания.
На полковом построении он самостоятельно выходил из строя, разворачивал какой-то рукотворный график, и с комсомольским задором требовал организовать общество трезвости, предлагая избрать в председатели замполита полка, а в качестве почётного президиума - политбюро ЦК КПСС. За что был незамедлительно отпинан и унижен тем же замполитом, который не пожелал быть главным алкоголиком, да ещё и перед лицом ЦК КПСС.
Так что вокруг Юрика буйно процветали непонимание, чёрствость и бездуховность. Свежерождённую гамаюновскую личность это терзало и угнетало. Новая личность жаждала себя проявить. Она стремилась и искала возможность.
И тут одного лётчика после вылета что-то дёрнуло за язык сказать, что ему показалось, будто на пилотаже дрогнули обороты, а вроде и не дрожали. Ну, «Тестер» покажет. Посмотришь там. - «Посмотрю» - выдохнул Юрик. Свершилось! Что такое объективный контроль по сравнению с мощным гамаюновским интеллектом?
Назавтра случился парковый день. С построения Юрец помчался на стоянку, поддёргивая штаны и поднимая клубы пыли. Даже не отдышавшись, он похватал тома технических описаний, инструкций по эксплуатации и с нетерпеливым урчанием открыл люк двигателя. Послюнявив палец, долистал до страницы с регулировками двигателя. Воззвал в памяти опыт регулировки карбюратора на своём «Запорожце», поджал губы куриной гузкой и начал крутить все регулировочные элементы по списку, начиная с тех, до которых было удобнее добраться. Ближе оказалось что-то, связанное с температурой. Покрутил. Пригодится. Нашёл несколько регулировок, касающихся оборотов. Покрутил в разные стороны. Вычитал в инструкции про газодинамическую устойчивость и тоже подрегулировал, здраво рассудив, что устойчивость лишней не бывает. «Теперь ты будешь очень устойчивый!» - хлопнул рукой по двигателю Юрик. Двигатель вздрогнул и выпустил из дренажной трубки струю керосина.
Остальной личный состав слонялся по отрядной зоне рассредоточения и вяло имитировал бурную деятельность. Тут же находился инженер, который громко стимулировал всех к выполнению функциональных обязанностей: «А ну, занырнули в самолёты, гамадрилы ленивые, чтобы только ноги наружу торчали! Полдня прошло, а здесь ни одно животное не валялось! Один Гамаюнов работает! Гамаюнов, ты что сейчас делаешь?»
- «Двигатель регулирую, товарищ майор».
- «Вот видите, Гамаюнов пить бросил и уже двигатель регулирует!». И вдруг, пнутый страшной догадкой прямо в инженерный инстинкт, запрыгнул на крыло без посредства стремянки.
- «Штуцер ты замасленный!!! Контрацептив резинотехнический!!! Ты что тут вытворяешь?!!! - пытался не верить своим глазам инженер.
- «Почему вы со мной так разговариваете, товарищ майор?» - с достоинством распрямился Юрий - «Я обороты регулирую».
- «Какого Микояна и Гуревича ты туда полез, наконечник полукруглый?! Какие регулировки крутил??».