Я обернулся на стук тяжелых сапог по тротуару. К нам быстро приближался дюжий мужчина: пальцы засунуты за подтяжки, обтрепанная куртка расстегнута и открывает широкое выпуклое пространство рубашки без ворота, из-под засаленной кепки свисает бахрома седеющих волос. Он широко улыбался неведомо кому и что-то энергично напевал.
Генерал бросил на него быстрый взгляд и холодно буркнул:
– Доброе утро, Колверт.
Финеас откинул голову с приятным удивлением.
– Эгей, Чарли, как поживаешь? – крикнул он.
У генерала был такой вид, будто он выпил залпом большую кружку уксуса. Дрожащей рукой он вытащил сигару изо рта и уставился на быстро удаляющуюся спину.
– Наглый тип! – проворчал он.
Глядя на Фина, вы ни за что не догадались бы, что перед вами зажиточный фермер. Меня вызвали к нему на следующей неделе, и я с большим удивлением увидел отличный дом и крепкие хозяйственные постройки, а на лугу – стадо породистых молочных коров. Его я услышал еще в машине.
– Э-ге-ге! Это кто же к нам приехал? Новый доктор? Значит, поучимся! – Пальцы у него были все так же заложены за подтяжки, и ухмылялся он до ушей.
– Моя фамилия Хэрриот, – сказал я.
– Вот, значит, как? – Фин осмотрел меня, склонив голову набок, а потом оглянулся на трех молодых парней. – А улыбка у него приятная, ребята. Сразу видать, Счастливчик Гарри. – Он повернулся и пошел через двор. – Ну-ка идемте, поглядим, что он умеет. В телятах разбираетесь? А то они у меня тут что-то занедужили.
Я последовал за ним в телятник с тайной надеждой, что мне удастся произвести впечатление – например, с помощью новых препаратов и вакцин, которые я захватил с собой. На этой ферме требовалось что-то очень и очень эффектное.
Телят было шесть, крупных годовичков, и трое вели себя странно: бродили по стойлу, словно слепые, скрежетали зубами, а изо рта у них текла пена. У меня на глазах один пошел прямо на стену и остался стоять, упершись мордой в камень.
Фин в углу словно бы с полным равнодушием напевал себе под нос. Когда я вынул из футляра термометр, он пустился в громогласные рассуждения:
– И что же это он делает? Ага, вон оно что! Хвост, хвост задери!
За полминуты, которые термометр остается в прямой кишке животного, мне обычно приходится обдумать очень многое, но на этот раз я мог не мучиться с диагнозом – слепота говорила сама за себя. Я принялся рассматривать стены телятника. Было темно, и я чуть не тыкался носом в камни.
Фин снова подал голос:
– Эй, это еще зачем? Вы же по стенам егозите, прямо как мои телята, словно лишку хватили. Чего вы там ищете?
– Краску, мистер Колверт. Ваши телята, скорее всего, отравились свинцом.
Тут Фин сказал то, что в подобных случаях говорят все фермеры:
– Это откуда же? Я тут телят тридцать лет держу, и все были живы-здоровы. Да и краски тут никакой сроду не бывало.
– Ну а это что? – Я прищурился на доску в самом темном углу.
– Так я щель забил на прошлой неделе. Плашкой из старого курятника.
Я поглядел на хлопья лупящейся краски, которые оказались столь неотразимыми для телят.
– Вот вам и причина, – объявил я. – Видите следы зубов, где они ее грызли?
Фин с сомнением нагнулся к доске и буркнул:
– Ну ладно, а что ж теперь делать?
– Во-первых, немедленно убрать отсюда эту доску, а во-вторых, дать всем телятам дозу горькой соли. Есть она у вас?
Фин хохотнул:
– Есть-то есть, целый мешок, да только вы бы не придумали чего получше? Впрыснули бы им какое лекарство?
Положение было не из легких. Специальных средств против отравления металлами и их соединениями не существовало, и иногда помогал только прием внутрь сульфата магния, вызывающего выпадение нерастворимого сульфата свинца. А в обиходе сульфат магния называют горькой солью.
– Нет, – сказал я, – никакие впрыскивания не помогут. Я даже не гарантирую, что от горькой соли будет большой толк. Но мне хотелось бы, чтобы вы три раза в день давали им по две полные столовые ложки каждому.
– Черт, их же так будет нести, что они, бедняги, сдохнут.
– Возможно, – сказал я, – но другого средства не существует.
Фин шагнул ко мне, и его обветренное морщинистое лицо почти вплотную придвинулось к моему. Карие в крапинку глаза, вдруг ставшие серьезными, несколько секунд всматривались в меня, потом он быстро отошел.