Через некоторое время Перл проснулась и села. Ее лицо было красным, как при высоком давлении, волосы жесткие и сухие, как солома. Когда-то она их обесцветила, а то, что осталось, доросло уже до кончиков. Учитывая ее нахождение в запое, можно было сказать, что многие части ее тела бунтовали. Мне не было ее жалко, но кое-что я могла понять. Она должна была себя чувствовать, как будто ее сразила тропическая болезнь, какое-то ужасное расстройство, которое она никак не заслужила. Я видела, как она вглядывается внутрь себя, возможно, измеряя уровень тошноты по шкале от одного до десяти. Я бы дала шесть, с тенденцией повышения.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила я.
- Боже милосердный...
Она провела рукой по лицу и взглянула на меня так, будто свет жег ей глаза.
- Откуда ты взялась?
- Вернулась из Бэйкерсфилда.
- Как все прошло?
- Не очень. Как насчет тебя?
- Думаю, я подхватила эту желудочную заразу, которая ходит по городу.
- Я слышала, что она нехорошая.
Она подняла руку.
- Погоди секунду.
Она поднялась на ноги, приложила два пальца к губам и целеустремленно двинулась в сторону туалета, ускоряясь по мере приближения. Даже за закрытой дверью я могла слышать несчастье. Вот оно, очарование пьянки. Данди повезет , если он сумеет немного поспать и дать своему несчастному организму переработать излишек алкоголя.
Перл медленно вернулась. Было видно, что она плеснула водой себе в лицо, и я надеялась, что у нее был шанс прополоскать рот. Она осторожно опустилась на диван, как будто у нее болела спина.
- Говорят, что вы с Данди заработали восемьдесят шесть в Дагауте.
- Это ненадолго. Знаешь, почему?
- Буду рада послушать твой анализ.
- У парня большое сердце. И он хорошо ко мне относится.
- Ему приходится.
- В любом случае, что мы ему сделали? Ну, иногда устраиваем беспорядок, но кто этого не делает?
Она бросила в мою сторону болезненный взгляд, и я представила себе, что я единственная, кто стоит между ней и еще одним раундом сна.
- Ты зашла по какой-то причине? - спросила она.
- Просто интересовалась, где вы. Вчера вечером я заходила в больницу.
- Блин. Я там сидела часами. Кто-нибудь тебе говорил?
- Я слышала, что ты была предана, как пес.
- Это точно. У тебя, наверное, нет викодина.
Я отрицательно помотала головой.
- Перкосета?
- Кончился.
Зазвонил телефон на столе позади меня. Кто-то снял трубку, и оглянувшись, я увидела волонтера, закрывшего трубку ладонью.
- Перл?
- Что я тебе говорила? - заявила Перл, с трудом поднимаясь на ноги. - Парень должен мне извинение. Я еще посмотрю, принять или нет. Я не люблю оскорблений, особенно когда я ничего ему не делала.
- Ну, удачи. Прояви немного милосердия.
- Ха, - ответила она.
Данди проснулся и сел. Может быть, наши разговоры достигли глубин его пьяного сознания.
Он должен был выпить столько, что не протрезвеет еще два дня.
От стола я услышала, как Перл повысила голос.
- НЕ ГОВОРИТЕ ЭТОГО. Не говори мне этого, сукин сын!
Последовало молчание и голос Перл стал еще громче.
- Заткни свое хлебало! Это НЕПРАВДА! Ты врешь, кусок дерьма.
Опять молчание, когда кто-то на другом конце пытался сказать что-то еще.
Ответ Перл был в тему.
- Эй! Еще раз это скажешь, я приду и дам тебе в рожу!
Она еще немного послушала и швырнула трубку.
- Это чушь собачья. Ну и хрень!
Она тяжело заковыляла в нашу сторону, видимо ей было больно двигаться с любой скоростью. Она вспотела, и лицо от гнева покрылось пятнами.
Данди поднялся на ноги.
- Что случилось?
- Я скажу тебе, что случилось. Хочешь знать, что случилось? Этот говнюк говорит, что Феликс умер.
- Я видела его вчера вечером.
- Да, ну, он умер час назад. Как он мог это сделать, когда я его любила? Эй. Знаешь, что.. Эй...
Ее голос прервался. Что бы она ни хотела добавить, вместо этого вырвался вой. Звук был достаточным, чтобы заморозить каждого на месте, а потом заставить половину обитателей поспешить ей на помощь, как будто ее рука попала между лопастями вентилятора.
25
Вот какая я бессердечная: завывания Перл меня раздражали. Они казались чрезмерными, искусственными, притворными.Моей реакцией было отсоединиться, как выдернуть вилку из розетки. Я не могла реагировать на новость о смерти Феликса из-за ее чрезмерной реакции.
Как будто она предотвратила любые честные чувства, вызванные его смертью. А может быть, это как раз Перл была нормальной, а я — слишком незрелой психологически, чтобы испытывать горе. Момент не казался подходящим, чтобы разбираться в таких сложных вопросах, но идея приходила мне в голову и раньше, это ощущение, что я каким-то образом расхожусь с остальным человечеством. Может быть, я слишком много повидала. Может, мне пришлось иметь дело с такими грубыми и тоскливыми вещами, что я потеряла способность испытывать боль. Я почти представила себя в офисе психотерапевта, осторожно выбирая свой путь по этому минному полю. Я ненормальная?