– Я прошел через испытания, как и ты, король Гоблинов. Я победил твой Лабиринт. Прошел через Темнолесье. У меня столько же прав на этот трон, сколько и у нее. – Он смотрит на меня. – Может быть, даже больше. У бедняжки полукровки даже духу не хватит, чтобы убить. – Он протягивает руку, словно хочет погладить меня по щеке, но расстояние между нами мешает. – Наша маленькая Неблагая и ее хрупкое человеческое сердечко.
– Заткнись, – выплевываю я. Зачем ему идти за нами? Зачем подвергать себя испытаниям, если только… – Ты пришел, чтобы забрать мою корону.
Келлан бросает на меня взгляд.
– Я не могу забрать то, что тебе не принадлежит. И судя по тому, что ты продемонстрировала на маскараде Солиэль – о да, не думай, что я не заметил, – ты не планируешь вонзить нож в черное сердце нашего любимого короля.
– Я относился к тебе как к брату, ты, мерзавец, – рычит Гейдж. Между тяжелыми вздохами он встает в свою боевую стойку. Он бы спокойно умер ради меня. Ради Келлана он, похоже, не собирается идти на это.
– Если честно, когда начинал это путешествие, я не знал, что оно закончится твоей смертью. Но мои намерения от этого не меняются. – Келлан подходит ближе, хотя мой ветер едва ли не сбивает его с ног.
– Почему? – интересуется Гейдж. Но я… о, звезды, я знаю причину. Мои колени готовы подкоситься, свалив меня с ног.
– Солиэль, – ее имя едва слышно срывается с моих губ. – Чтобы ты смог уйти от Солиэль.
Келлан грустно улыбается мне, и отчаяние пронзает мое нутро.
– Я же говорил, что найду другой способ. – Он пожимает плечами. – Если честно, любовь моя, я просил лишь о возможности разделить с тобой престол. Похоже, ты мечтала о более выгодном предложении. – Он бросает взгляд в сторону Гейджа. Он переводит взгляд между нами, понимая, что упускает нечто важное.
Я качаю головой, и слезы застилают мои глаза.
– Келлан, я же не сказала тебе «нет».
– Не важно! – Он смеется и наконец снимает с пояса шпагу. Рапиру из дома. Дома? «Элли и Исла». Мой желудок ухает вниз, и нечто темное прорывается сквозь боль, причиненную мне Келланом. Если он навредил им, я убью его. Он замечает, как я смотрю на лезвие. – Не волнуйся. Заклинания, не дающие ему нанести смертельный урон, разрушены. – Затем он обращается к Гейджу: – Обещаю, все будет сделано чисто.
Гейдж рычит.
– Мы оба знаем, что ты не справишься со мной даже в свой лучший день.
Рукоять меча Гейджа горит в моей ладони.
– Может быть, – соглашается Келлан. – Но мы оба знаем, что сегодня не твой лучший день, а это главное, не так ли? – Он направляет клинок на рану, которую уже успел получить Гейдж. – Кстати. – Он широко взмахивает рукой, и волна магии отбрасывает меня назад через поляну. Я врезаюсь в дерево, и моя голова ударяется об ствол. Глухой стук и звон меча Гейджа, отлетевшего от меня и ударившегося о землю, – все, что я услышала, когда поляна на мгновение померкла.
Нет. Я не могу потерять сознание. Усилием воли мне удается приоткрыть тяжелые веки, и я поднимаюсь на ноги. Гейдж парирует удары голыми руками, хотя его тени пытаются служить ему неким щитом. Я никогда не видела подобного выражения лица у Келлана, – решимость, горе и ярость одновременно. Они же лучшие друзья. Как он мог так поступить?
Гейдж принимает удар по левой стороне ребра. Удар сильный, и Гейдж оседает на колени. Я вздрагиваю и нащупываю меч там, куда он упал, наполовину погребенный под листьями. Когда моя рука касается земли, магия этого места тянется вверх, чтобы приласкать мою собственную. Это наводит меня на мысль.
Держа в руке меч Гейджа, я достаю нож с пояса. Как можно увереннее преодолеваю расстояние, пока не оказываюсь достаточно близко, и отправляю нож в полет. Лезвие вонзается в бедро Келлана с чавкающим звуком. Звуком, который уже знаком мне. Он вскрикивает и поворачивается ко мне с настолько нелепым выражением предательства на лице, что мне хочется рассмеяться.
Я на самом деле смеюсь.
– Что ты вообще планировал делать? Убить нас обоих?
Он криво усмехается.
– Нет, если бы ты согласилась.
Я выпускаю еще один нож, за которым следует поток магии. Оба попадают ему в грудь, и он спотыкается. Лезвие проскакивает мимо сердца. Я чертыхаюсь и возвращаю его себе. Келлан прижимает руку к ране, чтобы приостановить кровь.
– По крайней мере, один из нас умрет сегодня ночью, – говорит он, перекрикивая мой вопящий ветер. – Это не обязательно должна быть ты.
Но ведь это может быть и он. Я смотрю на Гейджа. Понимает ли он это?
Келлан пользуется минутным отвлечением, чтобы преодолеть расстояние между нами и полоснуть ножом, извлеченным из ножен на его бедре, по моей руке. Рана жжет, но она поверхностная. Даже сейчас, с кровоточащей раной на его бедре, он не воспринимает меня всерьез. Моя ярость резко возрастает и выплескивается наружу с ослепительным, оглушительным грохотом.