Теоретически.
Гейдж устало вздыхает, намереваясь что-то сказать, но я гримасничаю и останавливаю его прежде, чем он успевает сформулировать мысль.
– Не надо, – говорю я. – Я знаю. Я – фейри или по крайней мере какая-то часть меня. Для меня это должно быть легко. Но ничего не получается! – Я вытираю лоб тыльной стороной руки. Почти уверена, что Народец не должен так сильно потеть, разучивая простые танцевальные па.
Он, прищурившись, смотрит на меня.
– Может быть, тебе пора отпустить свою прошлую жизнь.
Его слова останавливают меня. Я несколько раз моргаю, уставившись на него.
– Прошу прощения? – Злость разгорается постепенно, сдерживаемая несколькими часами, что мы провели за этим занятием. Но она обжигает.
Он замечает это и ухмыляется.
– Скажи мне, что часть тебя не скорбит по твоей смертной жизни, – говорит он, его голос низкий и вкрадчивый.
Он протягивает мне руку в ритме танца – вызов. Я, стиснув зубы, опускаю правую руку в его, а левую кладу ему на плечо. Лучше бы я его ударила. Интересно, поймет ли он мое желание?
– Конечно нет.
Его рука, лежащая на моей спине, притягивает меня ближе, и я немного неуклюже делаю шаг вперед. Я сверлю его взглядом. Но он игнорирует меня, сохраняя невозмутимость на лице.
– Ты ненавидишь это. Боишься своей сути. Боишься стать чем-то большим. – Он ведет нас в следующей фигуре танца, за которой я едва ли могу уследить.
– Заткнись, – выдавливаю я из себя.
Он кружит меня, выкручивая мое тело в сторону и притягивая обратно. И, когда я снова прижимаюсь к его груди, он наклоняется ко мне и шепчет в мое ухо:
– Скажи, что часть тебя ненавидит, когда Келлан говорит, что у тебя сердце человека.
– Нет ничего плохого в том, чтобы иметь человеческое сердце, – огрызаюсь я. Мои щеки пылают. Я пытаюсь отстраниться от него, но он продолжает нас вести танцевальным шагом, который я еще не до конца изучила.
– Разумеется, нет. Но ты не человек, во всяком случае не всецело. – Очередной поворот, следующее движение ног, и его темп наказывает. – Ты – надвигающийся шторм, необузданные просторы океана, лиса, охотящаяся при свете луны. Не понимаю, почему ты сопротивляешься этому.
Каждое слово – новый шаг, новый поворот, и на мгновение я слишком увлеклась, слишком расслабилась, чтобы заметить, что мое тело наконец-то вошло в ритм. Пока он не притягивает меня к себе и его жестоко красивые губы не расплываются в ухмылке.
Когда он отступает назад, я рассерженно выдыхаю, что никак не связано с напряжением. Похоже, я в этом не одинока. Он выдерживает мой взгляд, ни капли не раскаиваясь. Звезды небесные над моей головой, будь у меня возможность, я бы стукнула его пару раз.
– Из-за моей матери хотя бы, – выплевываю я, частично осознавая, что вообще решилась на ответ.
Он хмурит брови.
– А что насчет Эммы?
– Я видела, что сделали с ней эти кошмары, – тихо говорю ему. – Видела, как она угасала день за днем, пока от нее ничего не осталось. – Ладонь дергается в его руке, но он не отпускает меня. – Прости, что я не решаюсь стать частью мира, который разрушил ее.
Он качает головой.
– Эмма была… счастлива здесь, – сообщает он, потратив минуту на размышления, но, кажется, сомневается в своих словах. – Она была желанной спутницей как для своего народа, так и для короля.
Я не позволю ему переубедить меня.
– Как ты можешь быть уверен в этом? – серьезно спрашиваю я. Он отпускает меня, а его лицо становится задумчивым. – Неужели тебя пускали за закрытые двери, прежде чем ты стал королем? Ты никогда не задумывался, почему она ушла? – Я отступаю в сторону, скрестив руки на груди. Что он может знать о том, каково живется в этом мире человеку?
Он напрягается.
– Я полагал, что причиной тому стала болезнь, одолевшая твоего отца.
– Болезнь, – вырывается у меня, когда я разражаюсь таким едким смехом, что он обжигает горло. – Безумие, ты хочешь сказать. И ты никогда не задавался вопросом, что с ней случилось?
Он изучает меня секунду, о чем-то раздумывая.
– Мне жаль, – говорит он.
Я моргаю, и мой гнев тает от неожиданности.
– Тебе что?
Он дарит мне самоироничную улыбку.
– Ты услышала меня.
Из меня вырывается смешок.
– Что ж. Даже не знаю, что с этим делать.
Он снова протягивает руки, на этот раз с приглашением.
– Не хочешь еще немного попрактиковаться? Когда ты не сопротивляешься, у тебя даже начинает получаться.
Я перевожу дыхание. Стоит попробовать. Продолжать пытаться дальше. Все старые сказки о фейри имеют одну общую черту. Единственный путь – только вперед. И я вкладываю свою руку в его.