— Прекрати! — приказывает он акуле. Мышцы Роландовой руки неохотно расслабляются. Узник здесь Кэм, не Коннор. Он вынужден напомнить себе, что каким бы ущербным ни чувствовал себя, он всё равно хозяин положения. Загнав ярость внутрь, Коннор наклоняется, поднимает стул и отходит.
— Садись, — велит он Кэму.
Кэм приподнимается с грязного пола и подтягивает себя на стул, потирая челюсть.
— Похоже, у твоей заимствованной руки свой собственный набор талантов. А глаз — он тоже не твой? Ну, вот ты и стал на пару шагов ближе ко мне.
Коннор понимает, что Кэм провоцирует его, хочет, чтобы он снова потерял самообладание. Не выйдет. На повестке стоит один весьма важный вопрос.
— У тебя ничего нет, кроме имени и города, — преувеличенно спокойно говорит Коннор. — Да, ты знаешь больше, чем мне бы хотелось. Но даже если ты доставишь эту информацию тем, кто тебя смастерил, дела это не решит. И кстати, Соня — всего лишь кодовое имя.
— Кодовое, говоришь?
— Кодовое. — Коннор пожимает плечами, словно и правда речь идёт о всяких пустяках. — Ты же не считаешь меня таким дураком, чтобы назвать настоящее имя?
Кэм озаряет его улыбкой Чеширского кота.
— Врёшь и глазом не моргнёшь. Я думаю, у меня в правую лобную долю вживлён детектор лжи, и стрелка на нём сейчас метнулась вверх, как ненормальная.
— Не знаю, кто там из вас ненормальный, и знать не хочу, — чеканит Коннор — ему не остаётся ничего другого, как гнуть своё. — Уна будет держать тебя в этом подвале, сколько ей заблагорассудится; а когда она тебя отпустит — если она тебя отпустит — то плети своим «Гражданам» что угодно. Они нас не найдут.
— Почему ты так уверен, что я поползу обратно к ним? Я ведь тебе уже не раз говорил, что ненавижу их не меньше тебя!
— Так я и поверил, что ты станешь кусать руку, которая дала тебе жизнь! Ну, может быть, ты и сделал бы это ради Рисы, но уж точно не ради меня. Не сомневаюсь — ты отправишься к ним, и тебя примут с распростёртыми объятиями. Картина «Возвращение блудного сына», все плачут от умиления.
И тут Кэм задаёт вопрос, который надолго западает Коннору в голову:
— А ты бы вернулся к людям, которые хотели тебя расплести?
Ну и вопрос, прямо голова кругом.
— Что... Какое это-то имеет отношение к делу? — недоумевает Коннор.
— Меня сплели, и это такое же гнусное злодеяние, как и расплетение, — отвечает Кэм. — Я существую — и не в силах этого изменить, но я ничего не должен тем, кто сплёл меня. Я бы с удовольствием расправился с собственными создателями, если бы мог. У меня была надежда, что Риса поможет мне в этом деле. Но Рисы нет, и, значит, придётся рассчитывать на тебя.
Хотя Коннор и не доверяет своему собеседнику, но чувствует в его словах глубокую и неподдельную боль. Кэм сейчас искреннен.
— Докажи! — настаивает Коннор. — Сделай так, чтобы я поверил, будто ты ненавидишь их так же сильно, как и я!
— А ты тогда возьмёшь меня с собой?
Коннор уже смирился с мыслью, что у них нет другого выхода, кроме как забрать Кэма с собой, но не сдаваться же вот так сразу!
— Я подумаю над этим.
Кэм замолкает на мгновение, бесстрастно глядя прямо в глаза Коннору. Затем произносит:
— ШИМРАФЕРНАЛЬ.
— Что?!
— Это логин для общественного нимба. А пароль — анаграмма имени Рисы Уорд. Предоставляю тебе самому до него додуматься.
— А мне не до фонаря, что ты там сунул в облако?
— Когда увидишь — поймёшь, что не до фонаря.
Коннор обшаривает захламлённый подвал, находит на замусоренном столе ручку и блокнот и бросает их Кэму.
— Запиши логин. Не у всех в башку вшита такая фотографическая память, как у некоторых. И ещё — мне некогда ломать голову над паролем, так что запиши и его.
Кэм презрительно кривит губы, но выполняет требование. Коннор забирает бумажку и кладёт её себе в карман, после чего запирает пленника в подвале и возвращается в квартиру Уны.
— Я решил, что мы возьмём Кэма с собой, — сообщает он Леву и Грейс, которые не выказывают ни малейшего удивления.
50 • Лев
Он сообщает свою новость Коннору наутро — всего за несколько часов до того, как Пивани отвезёт их к ожидающему за северными воротами автомобилю. Лев ожидает, что Коннор взорвётся, но реакция того совсем иная. Во всяком случае, вначале. Лицо Коннора выражает жалость. Уж лучше бы он разозлился.
— Лев, они не хотят тебя здесь. Не знаю, что ты себе навоображал, но выбрось это из головы. Не хотят они тебя здесь!
Это правда только наполовину, но всё равно — слышать её больно.