«За что?» — стонет смотритель. Но, корчась там, в углу клетки, он вспоминает всем известный древний прогон про лягушку и скорпиона — не то чтоб очень непохожий случай вероломства — и вдруг он прекрасно понимает, за что.
— Это басня в басне! — сказал Олд Голд.
— Авраам Коул-младший Голд, у нас тут есть ребята из колледжа, так они явно глупее тебя. Ты прав, черт возьми. Басни в баснях. Колесики в колесиках. Таков путь к мудрости. И к безумию. Но вернемся к нашей истории. Смотритель вспоминает этот самый рассказик про лягушку и скорпиона, или про тарантула и тритона, или саламандру, неважно. И смотритель, умирающая тряпичная кукла, в состоянии, которое тевтонцы называют der Todeskampf,[10] говорит: «Я понимаю, любовь моя, я понимаю, почему ты так поступила. Потому что ты тигрица. Так ведь?»
А большая кошка плотоядно на него щерится, взгляд недвусмысленный, глаза — как монеты темного царства. Вам нравится? Монеты темного царства. Я еще шлифую эту метафору. В любом случае тигрица смотрит на него, на умирающего смотрителя, она опускает на него свой уничижительный взгляд.
«Слушай, придурок, — говорит она, — тот факт, что я тигрица, никакого отношения к делу не имеет. Ты просто зажал хорошую дозу».
Я рассмеялся. Сложно было понять, стоило ли. Видимо, не стоило.
— Люди, — сказал Генрих. — Хочу представить вам вновь прибывшего. Его зовут Стив. Встань, Стив.
— Я Стив, — сказал я и встал.
Я ждал приветствий, объятий, звона бубенцов.
Никто не сказал ни слова.
— Я Стив, — сказал я. — Условно Стив. И я умираю от чего-то. Никто не знает, что это, но оно меня убивает. Я не хочу умирать. Вот, наверное, и все. Спасибо.
— Сядь, Стив, — сказал Генрих.
Трубайт дернул меня на землю.
— Похуже видали, — прошептал он.
— Ну вот, — сказал Генрих. — Условно Стив. Условный человек, который боится услышать правду. По мне, так жалкое зрелище.
— Эй! — воскликнул я.
— Что — эй?
— Когда вы уже кончите с этим дерьмом?
— Вопрос в том, — ответил Генрих, — когда ты уже с ним начнешь? Или вот еще: кто ты такой?
— Я это я, — сказал я, копируя вяканье Олда Голда.
— Еще нет, ты — не оно. Ты не дерьмо.
Я едва осознавал весь остаток встречи, моего первого Первого Зова. Что-то говорили про недозволенные речи на трансопажити, про предварительное расписание следующей доставки сырной пасты, пару замечаний об уточнении расписания дежурств. Парень по имени Лем — тот, который спорил с матерью, — был уличен в нарушении правил общины. Генрих вынес ему приговор, смысла которого я не пенял. Остальные содрогнулись. Я уже начал думать, не совершил ли большую ошибку. Я читал о таких местах в отцовской порнухе — в старые добрые времена детективного порно. Подросток в депрессии встречается с гуру, снимает со счета все деньги и исчезает в неизвестном направлении. Федералы находят его на рыбозаводе порубленным для расфасовки в банки со скумбрией. Друзья отмечают, что он всегда кому-то подражал. «Пилятство», — говорит его отец, вице-президент «Перьев земли Нод».[11]
Генрих не закончил встречу — он просто бросил говорить и отошел в тень крыльца. Собрание посидело еще немного, как публика в ожидании сюрприза под занавес. Потом, рябью храбрости или скуки люди стали подниматься.
Мать Лема взяла меня под руку
— Я Эстелль Бёрк, — представилась она.
— Но вы ли вы?
— Не берите в голову. Когда я в детстве ходила в балетную школу, наша учительница строже всего относилась к перспективным ученикам.
— Это там вы научились не брать в голову?
— Я не научилась, — ответила Эстелль. — Я никогда не была перспективной.
— Кажется, у вашего сына какие-то проблемы, — сказал я.
— Генрих — отец Лема. Разумеется, в духовном смысле. Он никогда не причинит Лему вреда. Или мне. Все равно, что он говорит на Первом Зове.
— Собака лает, ветер носит?
— Собаки тут ни при чем.
— Это поговорка, — объяснил я.
— Поговорки не говорят ничего.
Мы прошли по газону к столовой. Солнце отражалось от длинных сосновых столов. Какие-то мрачные типы убирали с них подносы.
— Где тут можно поесть? — спросил я.
— Узнай у Пэриша.
— А где Пэриш?
— Я думала, ты спросишь, кто он.
— Для этого я чертовски голоден.
— Тебя записали на дежурство по кухне.
— Дежурство по кухне? Но я же болен.
— Выбери номер.
— Я не шучу.
— А кто тут шутит? Рутина священна.
— Что?
— Прочти «Догматы».
11
Нод — название земли, в которую удалился Каин (Быт. 4.16). По мнению некоторых толкователей, это слово означает не землю, но состояние бегства, блуждания, одиночества, в котором он оказался.