Может, все это входило в план.
Разве не должно было все это входить в план?
Девушка с радикальным бальзамом сказала, что вполне возможно.
Девушка с радикальным бальзамом сказала, что существуют также грандиозные планы насчет моего финала.
— Моего финала? — переспросил я.
— У нас осталось несколько дней, — сказала она. — Бобби дал нам зеленый свет. Движение стопорится, и настает время зеленого света. Зеленый свет будет светом в конце тоннеля. А может, и не зеленый. Он будет Небесным, что в моем понимании — белый. Но это говорят мои предвзятости. Мои предвзятости говорят мной. Но иногда насчет денег они бывают чертовски правы.
— Ну ты и намутила.
— Наоборот, все кристально ясно. Объект Стив должен прийти к удовлетворительному итогу. Итогу всеобщего удовлетворения-насыщения. Для всех заинтересованных сторон. Мне надо, чтобы ты подписал этот отказ от претензий.
Она всучила мне листы на скрепке и шариковую ручку.
— Прочти, как подпишешь, — сказала она. — Ты же понимаешь, что подпишешь в любом случае. Не делай вид, что читаешь, прочти внимательно. Очень важно, чтобы все было кристально ясно.
Я подписал этот отказ, или ордер, или что там она мне подсунула.
Я начал бормотать себе под нос, чтобы девушка с радикальным бальзамом наклонилась поближе.
И воткнул шариковую ручку ей в шею.
На пороге хижины показался Землекоп. Я заметил, как он время от времени заглядывает внутрь и на меня таращится — без слов, только глаза сверкают за прорезью его лыжной маски, — но никогда до этого он не был таким наглым. Теперь он зашел в комнату и остановился около портрета Генриха, написанного маслом по черному бархату. Картина свисала с крюка на тростниковой крыше. «Воитель, Целитель, Мечтатель», — гласила медная табличка.
— Как она? — спросил я.
Он отвел на секунду взгляд, как бы задумавшись, стоит ли говорить.
— Будет жить, — ответил он.
— Почему ты не снимешь свою маску? Я тебя знаю, да? Откуда я могу тебя знать?
— Мне надо тебе сказать, — сообщил он. — Меня попросили вырыть для тебя яму.
— Я умру, когда меня в нее положат?
— Это интересный вопрос.
— Ты на него ответишь?
— Хотел бы, — сказал Землекоп.
Десмонд вкатил несколько накрытых тарелок на сервировочном столике.
— Уверен, что это безопасно? — спросил я. — Я сейчас психопат.
— Я рискну. В любом случае, за нами сейчас наблюдают. Весь мир сейчас-смотрит на нас. Это твоя последняя трапеза.
— Разве не я должен выбирать?
Мой последний чизбургер с беконом был немного чересчур беконовым.
— Ну и как? — спросил Десмонд.
— Вкусно.
— Мы опросили «Царства». «Печеную Аляску»[37] отсекли при голосовании. Можно откусить?
Я оторвал кусочек бургера для Десмонда.
— Вот черт, — сказал он. — Дерьмо какое. От здешней стерильной азиатской пищи меня с души воротит. Знаешь, мой отец был инженером-ароматизатором.
— Я не знал.
— Боже, я помню всех чокнутых ботаников, которые пахали в его лаборатории. Лепили дрянь прикола ради. Один паренек сделал этот соус для стейка. Назвал его «аромат холокоста». Разлил эту срань по бутылкам и…
— Мне кажется, я бы хотел остаться один.
— Понимаю. Но ты не возражаешь, если я задам тебе всего один вопрос?
— Только один, — сказал я.
— Как ты продолжал жить, понимая, что умираешь?
— А я-жил? — сказал я.
— Ух, — сказал Десмонд. — Не разговаривай. Ни слова больше. Это должны быть твои последние слова. Легенда, брат. Я знал, что у тебя есть стиль.
— Иди на хуй, брат, — сказал я.
— Видишь, ты все засрал. Ты всегда все засираешь, да?
— Мы договорились на один вопрос, — сказал я.
Десмонд встал и простер руки к тростниковой стене хижины. В комнату вошла женщина в норковом бюстгальтере. Ей-Бо.
— Это Тина, — сказал Десмонд и закрыл за собой дверь.
Тина уселась рядом с моей койкой.
— Мне нравится твоя татушка, — сказал я. — Это бутылка с водой?
— Ка-ароче, — сказала она. — Ты у меня не во вкусе никаким боком, но я как бы хочу выполнить твое, типа, последнее сексуальное желание, ну, там, секс и типа того. Никто, каа-роче, больше не хотел, ну и, конечно, я, как бы доброволица. Я, типа, маленький десантник, да? Ма? Мам? Мам, ты меня слышишь? Она как бы не мертва, но ее дух постоянно, типа, летает рядом. И она, типа: Тина, ну если никто не хочет как бы прыгать с моста, и все такое. Ну, каароче. Как бы нам оттопыриться? Маленький муси-пуси? Легонький джага-джага?