— Я поймала такси, ты, придурок.
Доктора ругали нас за промедление. Мы с Марисой оказались в шаге от бездны негодных родителей, чуть ли не «христианских ученых»,[2] но Фиона выжила. Наверное, именно удача нас так завела, измочалила и ослепила нас видениями соитий. А может быть — какая-то ужасная потребность трахнуться над самой бездной. Дома мы выпили немного вина и поставили музыку с приторным саксофоном, которую держали, чтобы заглушить писк горечи в сердцах. Мы хватали друг друга за причинные места и начали целоваться, но рты наши были как два сухофрукта, как два куска пресного торфа. Вся влага моей жены теперь предназначалась Уильяму Удовлетворителю. Напившись, мы вырубились прямо на ковре, проснулись перед обедом и проверили, как наша дочка. Фиону крутило в последних пароксизмах жара. Мы с Марисой взялись за руки над кроваткой, выстланной клетчатым пледом.
— Я от тебя ухожу, — сказала моя жена.
— Я знаю, — ответил я.
Фиона клялась, что ничего не помнит, но у нее осталась отметка — оспина между холодными зелеными глазами.
Размером примерно с подсолнечное зернышко.
Кадахи вернулся с провизией для нашей берлоги. Припасы на случай осады. Банки с супом, мясо для сэндвичей и бульонные кубики в фольге. Из пакета он выудил газету, сложенную на заголовке: «Приговор врачей нашему виду: игра окончена». Под фотографией моей бывшей жены была подпись: «Бывший муженек — современный Тиранозавр».
— Откуда у них эта фотография? — спросил я.
— Сняли с вертолета, наверное, — сказал Кадахи. — Или с водительских прав.
— Ее им мама дала сама, — сказал Фиона. — Она оставила мне сообщение на мобиле. Ей звонят из разных ток-шоу. Она хочет знать, как ты отнесешься к тому, что она будет публично говорить на эту тему.
— То есть продаваться, как публичная девка?
— Делиться опытом, надеждой и силами.
— Скажи ей, она может говорить все, что ей заблагорассудится.
Я знала, что ты так и скажешь, поэтому так и сказала.
— Там на улице какой-то парень, — сказал Кадахи. — Предлагает помощь.
— Репортер? — спросила Фиона.
— Не думаю, — ответил Кадахи. — Он попросил передать тебе.
Это была брошюра, отпечатанная расплывчатым монастырским шрифтом и размноженная на мимеографе.
Тебя бросили умирать?
Ты в числе Неудачников -
отвергнутых семьей, друзьями, врачами и священниками?
Тебе сказали, чтобы ты оставил всякую надежду?
Ты безнадежный, неоперабельный, вырождающийся
дегенерат, твое время на исходе, ты хроник и/или ты обречен?
Ты сломлен, выжил из ума или тебе просто хреново?
Может, тебе стоит завязать со всем этим, друг?
Давай.
Спусти Курок.
Открой Газ.
Ну же.
Ну же, трус.
Ты уже сделал это?
Не сделал, ведь правда?
Ну ладно, не делай.
Ты не стоишь
даже того бардака, который создашь вокруг себя. Пока не стоишь.
Есть идея получше:
Позвони в Центр Внеконфессионального Восстановления и Искупления и верни себе свое умирающее тело и свою мертвую душу.
Ни одна болезнь, настоящая или мнимая, не является
неизлечимой.
Забудь всех наукообразных жуликов и шарлатанов из
холистических бутиков.
Забудь фальшивую любовь «нью-эйджевых» шаманов.
Забудь фальшивые объятья пижонских лечебниц.
Твое здоровье, твоя свобода, твое избавление — в одном
бесплатном звонке от тебя.
Попроси Генриха.
Принимаются все основные виды кредитных карт.
На полях было втиснуто следующее: «У Меня Есть Средство — Г.».
Я сделал из этой фиговины отличную подставку для кофейной кружки.
— Вот теперь они все и полезут из всех щелей в досках, — сказал я.
— В каких еще досках? — сказал Кадахи. — Мы живем на острове из бетона.
2
«Христианская наука» — протестантская секта, основанная в 1866 г., покоится на вере в духовное излечение от всех недугов с помощью Слова Христова.