Путко повертел в руке конверт. Небось Мульча опекает… А что, любопытно бы поступить на эти курсы. «Организация розыска… Информация и разведка…» Набрался бы ума.
Действительно, Мульча. В конверт был вложен еще клочок, на котором каллиграфически выведено: «Милост. госуд. Антон Влад., настоятельная необходимость встретиться. Жду ровно в восемь вечера на площади Конкорд, у могилы неизвестного солдата». Наверняка выпить жаждет штаб-ротмистр… Путко достал портмоне, перебрал его содержимое — хватит дотянуть до получки?..
После той, еще летней, встречи в бистро, они виделись не раз — то опять же на панихидах в церкви союза галлиполийцев, то на иных собраниях или в офицерских компаниях. Однако Мульча не возвращался к разговору — повернет к Антону узкую физиономию, будто обнюхает, и все. Наконец однажды спросил: «Так как, согласен вступить в «камору»?» «Ну что ж, коль надо», — ответил Путко. Штаб-ротмистр назвал адрес, день, час.
В просторной квартире народу набилось немало. Приглядывались, знакомились. Большинство же знали друг друга. Один — таксист, другой — посудомойщик у «Максима», третий — полотер, четвертый — куафер… В прошлом по чинам от полковника до капитана, не ниже. Двое даже «сиятельства». Не мешкая, приступили к разработке плана: с чего начать, как действовать против ненавистных «возвращенцев».
Первый «Союз возвращения» возник не во Франции, а в Болгарии, куда оказалась выплеснутой часть врангелевской армии. У истоков организации «Союза» были болгарские коммунисты. Сотни, а потом уже и тысячи солдат и казаков, наслышавшись о жизни в Советской России и получив ее помилование, потянулись к дому. Следом за болгарским «союзы возвращения» начали возникать во всех странах, куда разбросало беженцев. И вот докатилось и до Франции. Число заявителей подбирается к десяти тысячам, тысяча уже получила красные паспорта и разрешения на въезд.
«Этот «Союз» — язва, разъедающая эмиграцию! Нам нужно с корнем вырезать ее! — судя по тону, каким говорил Мульча, штаб-ротмистр, несмотря на свой скромный чин, претендовал на заглавную роль в «каморе». — Прежде всего нам необходимо проникнуть в их организацию, раздобыть списки. Установить, кто главари, узнать их адреса». «И сделать им секим-башка!» — уточнил скуластый с жестокими раскосыми глазами Расулбек, в прошлом есаул у барона Улагая.
План одобрили. Назначили следующую встречу уже для конкретного распределения обязанностей.
И вдруг во французской коммунистической «Юманите»: «Русские белогвардейцы хотят превратить Париж в гангстерский Чикаго». В корреспонденции без подписи изложены достоверные факты о «каморе» и ее замыслах, да еще с леденящими кровь подробностями, да еще с поименным перечислением учредителей. Хорошо еще, не названы имена рядовых соучастников. А вот Мульча — тот помянут со всеми своими «титулами». Оказывается, штаб-ротмистр служил и в читинской контрразведке у Колчака, и в симферопольской контрразведке у Врангеля.
Через того же Мульчу по цепочке был передан приказ генерала Кутепова: «Отбой!» Однако списки все равно следовало добыть: президент пообещал великому князю, что «возвращенцам» будут выданы волчьи билеты, предприниматели вышвырнут их за ворота, главарей же «Союза» под благовидным предлогом изолируют и вышлют из страны. Но никаких «секим-башка»!..
Мульча распустил «камору», да, судя по всему, не успокоился — его душа изнывала по делу так же, как глотка — по спиртному. Ну что ж, Антон не против встречи. Может быть, борзая замыслила какое-нибудь интересное предприятие.
На мраморной площадке перед тоскливо трепещущим синим языком газового пламени маячила тощая, в перехлестнутых полах мокрого плаща, фигура.
Мульча, согнувшись в три погибели, юркнул в машину:
— Ну и сволочная погодка!
— Пропустим по маленькой?
— В самый раз! — он даже клацнул зубами. — Продрог до печенок!..
— Может, заглянем в «Станицу»?
— Ишь ты!.. Преуспеваешь?
— Как сказать… Надоело мне здесь все до чертовой матери.
— А у меня как раз предложение. В «яблочко»! Хоть и рискованное, но… — Штаб-ротмистр искоса посмотрел на Антона. — Зато хандру как рукой снимет. Гарантирую. — Помолчал, выждал — и огорошил: — Хочешь с «возвращенцами» назад, в отечество?