От Пекина до Мукдена — маньчжурской столицы Чжан Цзолиня всего сутки пути. Поезд мчит навстречу облакам. Утром генералиссимус укроется в своей неприступной раковине.
В 5 часов 10 минут утра 4 июня эхо оглушительного взрыва разбудило столицу Маньчжурии — Мукден.
Глава вторая
Зазвонил телефон. Михаил Николаевич снял трубку и с облегчением отозвался:
— Точно, у меня. Совсем замучил. С удовольствием передам. — Обернулся к собеседнику: — Берзин тебя разыскивает. Просит, когда освободишься, — он сделал ударение на «освободишься», — зайти к нему. Что-то срочное. Ну а мы, кажется, обо всем договорились.
— Э, нет! — Василий Константинович встал, резко отодвинув стул. — Только на одни пушки я не согласен. Танки и самолеты все равно выжму.
— Жми, — согласился начальник штаба. — Не на меня — на своих приятелей из Управления механизации и моторизации. Не больно много они дают. Открою секрет: до конца года обещают всего сто танков и две сотни самолетов. На всех.
— Ого! Вот и дай мне… — Василий Константинович прикинул, — хотя бы тридцать танков, как раз на отдельный полк. И столько же самолетов, создадим три эскадрильи. Сам знаешь: наш округ особый, приграничный.
— Каков, а? Когда сидел на Ленинградском УРе, брал за грудки, говорил, что тот особый! — подтрунил начальник штаба. — Все особые, и всем нужна новая техника. Сколько просишь, конечно, не выкроим, и не мечтай. — Не дав возразить, умиротворяюще добавил: — Но не обидим. Распределим по справедливости, каждой сестре по серьге. Кстати, уже поступают новые ручные пулеметы, самоучка-рабочий сконструировал — Дегтярев с тульского оружейного. Отличный пулемет! Тоже получишь.
— За пулеметы благодарствую. Но от танков и самолетов не отступлюсь. Не распылять нужно технику, а собирать в кулак. Чтобы отрабатывать взаимодействие как решающий фактор успеха в грядущих боях. Не так ли, уважаемый автор?
— Хитер! Прочел, значит? Впечатление? Общее и в частностях?
— О частностях поговорим на досуге, а в общем и целом обеими руками голосую «за».
— Коли так, получай дарственный экземпляр с автографом, — Михаил Николаевич выдвинул ящик, достал книгу в синем картонном переплете. На обложке было оттиснуто: «Вопросы современной стратегии». Открыл книгу, вывел на титульном листе: «Василию Константиновичу Блюхеру, давнему боевому товарищу и единомышленнику» — и размашисто подписал: «Тухачевский».
— Спасибо, — с сердечностью сказал Блюхер и, уже направляясь к порогу, пообещал: — А за танки и самолеты мы с тобой поборемся. Наш Украинский действительно самый важный округ.
От здания Наркомата по военным и морским делам до разведуправления было недалеко. Блюхер быстро дошел до тихого переулка. Часовой у входа взял под козырек. Дежурный краском, хоть и знал в лицо, проверил удостоверение. На втором этаже, в приемной, Наталья Владимировна, неизменный помощник-секретарь начальника управления, оторвалась от заваленного пакетами стола, кивнула на обитую черной клеенкой дверь:
— Павел Иванович ждет.
Навстречу поднялся широкоплечий мужчина: седой ежик, выпуклый лоб, спокойные серые глаза. Блюхер вспомнил: многие говорили, что они внешне похожи. Только Берзин совсем сед, а у него в щетине еще ни одного белого волоска. Павел Иванович нравился Блюхеру.
— Здравствуй, Василий.
Они обменялись рукопожатием.
— Услыхал, что ты объявился в Москве. Решил посоветоваться как с главным специалистом по Китаю.
— Китайская эпопея уже выветрилась у меня из головы.
— Ой ли? — с усмешкой усомнился Берзин.
— Хочу, чтобы выветрилась, — уточнил Василий Константинович. — Вспоминать тошно.
— Ну, пока помнишь — вот, прочти, — Павел Иванович протянул узкий лист.
«Сегодня, четвертого, пять утра, вблизи станции Шэньян, предместье Мукдена, неизвестными брошены бомбы поезд Чжан Цзолиня. Взрывами разрушено несколько вагонов. Возможно, генералиссимус убит…»
— Хао, хао! — с удовлетворением проговорил Блюхер, возвращая листок. — По-китайски значит «хорошо»! Выходит, добрались-таки до старого хунхуза. Вот уж не скажу: «мир праху его». Пусть-ка хорошенько пожарят Чжана черти на том свете.
Уж кто-кто, а Чжан Цзолинь был достоин такого напутствия. Обличье диктатора Маньчжурии было превосходно известно. Начинал Чжан как главарь хунхузской шайки, орудовавшей в тылу русских войск во время войны 1904 года по заданиям и на деньги японцев, и все последующие годы пользовался их возрастающим покровительством. И прежде, даже при императорах, восседавших на троне в Пекине, власть в Китае на местах целиком и полностью принадлежала губернаторам: они вводили на границах провинций свои пошлины, имели свои армии и флоты, чеканили собственные монеты, даже устанавливали единицы мер и весов. Войны или восстания, разгоравшиеся за пределами их владений, наместников не касались. Их связи с Пекином сводились к регулярной уплате налогов в императорскую казну. Так было в течение столетий. Тем более обособились провинции после крушения императорской династии и провозглашения в 1911 году республики. Тут уж каждый правитель возомнил себя богдыханом. А бывший главарь бандитов Чжан Цзолинь стал генерал-губернатором Трех Восточных провинций Китая, властителем Маньчжурии. Позже, в годы гражданской войны в России, его отряды принимали участие в оккупации Приамурья, в боях против Красной Армии, наступавшей на Колчака, и против Народно-революционной армии Дальневосточной республики, которой тогда командовал Блюхер. Чжан Цзолинь охотно принял белоэмигрантов, хлынувших в пределы Китая. По сей день тысячи бывших корниловцев, колчаковцев, каппелевцев, молчановцев и прочих несут службу в «армии умиротворения», в жандармерии и полиции Чжана.