– Я не слала бандеролей.
– Не сомневаюсь. Но может быть, ее прислал кто-нибудь, кто живет с вами?
– Я живу одна.
– Э... совсем одна? Вот, посмотрите, здесь написана фамилия, вы ее должны знать.
Для многих пожилых людей очки – неотъемлемая часть лица, особенно дома они держат при себе «глаза», которые могут понадобиться в любую минуту. Женщина откуда-то выудила очки, нацепила на нос и читала, шевеля губами, потом взглянула на Тори и недоуменно сказала:
– Такая здесь не живет и никогда не жила.
В том-то и дело, что жила, но как объяснить это бабке, да и нужно ли? Логика подсказала способ продолжить разговор:
– А вы давно живете в этой квартире?
– Уж лет шесть. Сынок купил мне квартиру, раньше я в своем доме жила, но без мужика за домом следить большая морока, все развалилось. А тут тебе удобства, площадь маленькая.
– Значит, сын... Как мне его найти?
– Не найдешь, он далеко, в Магадане живет.
– Тогда скажите, пожалуйста, у кого он купил квартиру?
Двадцать лет назад здесь жили другие люди, Тори надеялась восстановить цепочку из жильцов и, может быть, что-то понять.
– Не знаю. – Заметив, как расстроилась приличная молодая женщина, бабка обнадежила: – Я по коммунальным платежкам погляжу, мне долго приходили бумажки на имя бывшего хозяина, а это ж не дело. Побегать пришлось, чтоб на меня присылали, все храню.
– Когда вы посмотрите?
– Через денек приходи, покажу. Их же отыскать надо.
– Спасибо. Только вы не забудьте...
– Не-не, не забуду. Вижу, надо тебе.
– Очень надо, очень. До свидания.
Тори поспешила в машину, ехала... на автопилоте, не задумываясь, куда и зачем.
– Наташка? – Глеб укладывал чемоданы и сумки в багажное отделение, слегка удивился ее появлению, вроде бы не договаривались, что она придет проводить. – Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, все нормально.
Он достал пачку сигарет, протянул ей, щелкнул зажигалкой и поднес огонек, закурил сам, заметив:
– Но у тебя глаза заплаканные.
Наталья вынула из кармана солнцезащитные очки, надела их и жалко улыбнулась:
– Так лучше?
– Что тебя привело ко мне?
– Ноги. Просто не знаю, куда себя деть.
– Пройдет. Человек свыкается с обстоятельствами, свыкнешься и ты. – Не то сказал, не так. – М-да, утешитель из меня никудышный, извини.
– Да нет, все правильно, свыкнусь, пройдет время. Понимаешь, Глеб, Лешка не сам прыгнул, я это знаю.
– Знаешь? – Уголки губ поползли вниз, он озадачился. – То есть хочешь сказать, тебе известны факты, неизвестные остальным?
– Наверное.
– Наташа, так не бывает. «Наверное» – это предположение, построение догадок, а «знаю» – это конкретность. Если ты действительно владеешь информацией, то обязана ее раскрыть.
К счастью, он не видел ее глаз, иначе прочел бы огромное желание поделиться, а также не меньшую уверенность, что этого не нужно делать. Наталья приехала к нему, подчинившись внезапному порыву открыться Глебу, повиниться хотя бы перед ним, без этого невозможно показать браслет и сказать, чем она обеспокоена. Однако сейчас, стоя напротив него, она не открывала рот от стыда, малодушия, которое проявила давно и которое подавило ее сейчас. Можно было бы забыть, Наталья и забыла, да вдруг пришло напоминание. И с Лешкой, она полагала, произошло нечто страшное, непонятное, как-то связанное с этим браслетом, но как – неизвестно. Она надеялась, что Глеб проявит участие и поможет разобраться. Надеялась до того, как пришла сюда.
Очевидно, он почувствовал, что ее раздирают противоречия, потому задал наводящий вопрос:
– Ты боишься? Кого?
– Себя, – выкрутилась Наталья, а может, вырвалась правда.
Вовремя из подъезда появились мать Глеба и Элла, а то стоило ему чуточку надавить, понесло бы Наташку на духовный стриптиз. Зачем возвращать его в неприятные моменты перед длинной дорогой? А она-то сама чего так взволновалась? Из-за ерунды, лежащей в кармане? Какая разница, как браслет попал на перекладину креста? Глупости все это, просто совесть нечиста, и как ни заталкивай ее на дно души, она имеет подлую привычку вылезать в неподходящую минуту.
Тем временем Глеб помог матери устроиться на заднем сиденье, Элла, поздоровавшись, села за руль. Он снова подошел к Наталье, провел ладонью по волосам, не решаясь сказать: извини, мне сейчас не до тебя.
– Недолго ты погостил у нас, – вздохнула Наталья.
– Неделю.
– А почему отец вас не провожает?
– Так он на работе. Их поколение без работы существования не мыслит. Слушай, я скоро вернусь, в любом случае маму привезу, тогда и поговорим не на бегу, а нормально, не торопясь, хорошо?
– Хорошо, – улыбнулась Наталья.
– Да, тебе же нужны деньги, – достал он бумажник. – Я на девять дней никак не успею...
– Нет-нет. – Наталья, отказываясь, положила ладонь на бумажник. – У Алеши я нашла достаточно, на все хватит, спасибо.
– Ну, как знаешь. Возьми визитку, в случае чего – звони. До встречи?
– Угу.
Автомобиль сделал полукруг, разворачиваясь, и заскользил со двора, а Наталья присела на скамейку у подъезда, торопиться ей некуда.
А Тори, съехав с проселочной дороги в сторону, заглушила мотор, с изумлением огляделась. Вон куда ее принесло... С одной стороны дикие деревья и кустарники, с другой тоже, короче, лесочек. Лес – это когда бескрайнее пространство, в котором легко заблудиться и не найти дороги назад. А здесь не заблудишься, куда ни пойдешь – выйдешь то к дачному поселку, то к трассе, то к деревне, то к протоке, где есть натоптанные тропинки.
Не хотела Тори сюда попасть, а попала. Кто двигал ее руками, когда она держала руль? Явно черт. Он же ее рукой открыл дверцу, подтолкнул выйти из авто, Тори снова огляделась. Никого. Тишину нарушали нестройные голоса птиц, унылые, как похоронная музыка. Все без изменений, а не была Тори здесь давно, природа стареет медленней, чем люди.
Она пошла к оврагу, словно на некий зов, погружаясь острыми каблуками в рыхлую землю. Точного места не знала, но шла в полной уверенности, что найдет. Поверху вдоль оврага заросли плотные, Тори ступала осторожно, чтоб ненароком не свернуть шею, из предосторожности держалась за стволы. Спустившись по склону и увидев протоку, Тори опустилась прямо на выжженную траву, закурила.
Гладь воды зеркальная, сюда даже ветер редко забегает, а иногда над поверхностью выпрыгивала рыбешка, затем от нее шли идеально ровные круги. Нехорошо на душе, тускло.
– Господи, зачем я здесь?
Тори отбросила сигарету, кинув последний взгляд на расплывчатую, вдававшуюся в берег кромку воды, и вдруг заметила белое пятно на дне оврага и близко к воде. Она вскочила и, не понимая, что это такое, диссонирующее с остальными красками. Оттого, желая рассмотреть ближе, спустилась вниз.
Это был букет белых гвоздик. Цветы живые, их положили недавно... Положил тот, кто прислал бандероли. Тори кинулась назад, взбиралась по склону, скользя и падая, вымазалась в грязи. Потом она бежала, проваливаясь в ямки, удивительно, как не переломала ноги.
Обессиленно рухнула на водительское сиденье, замерла. И что теперь? Только ждать. А пока – домой, там спокойно продумать варианты защиты. Да, в этих подарках кроется нечто зловещее, похожее на предупреждение, но то, что бандероли не чья-то гнусная шутка, Тори уверена.
Наступила ночь. В салоне машины, без света Игорь дремал, слушая под тихие звуки музыки, как шеф лается с женой по телефону:
– Я сказал, задерживаюсь! Что еще не ясно?
– Что за работа в десять часов ночи? – тявкала озлобленная Зинуля. – Юрка, не лги! Где околачиваешься, с кем? Пример берешь с дружка своего?