Она:
Что со мной?Окружность сердца тает!Да, да! – теперь ты мой!Хороший! Милый!От счастья я бы зарыдалаНо тушь с ресницы в глаз попала.
По грязной лестнице, в пылиОни взобрались как могли,Дворовый аромат вдыхая,Скользнули швабры у дверей,Кухарки с кошками, но вотАртём невесте руку жмёт,Виденье перед ним сверкает.Пренебрегая высотой,С отцовским зонтиком подмышкойСпускался ангел молодойДремать в Таврическом садуНад хиругическою книжкой,Движеньем тих, манерой прост,Его был невысоким рост,А выражение лицаНапоминало мертвеца,«Приятный вид, хотя и без усов,Сказала Софья, притаив улыбку,Но тела моего засовНе отворить с его фигурой зыбкой».
Ангел:
Ну, город, ну, столицаУкрали наш дверной звоночекЗдесь ходят подозрительные лицаВпотьмах осенних ночек.
Софья:
Смотри, он воспитаньем не богатТак только филины ворчатКогда их дразнят лешаки
Артём:
И ушаки с холодными рогамиВ лесах бездумном жития.Подняв с поклоном канатьеОбидных выражений будто не заметяИм ангел тихими словами отвечал.
Ангел:
Как много ласки в буквах этихПариж – начало всех начал.Вам неустройства здешние ругаяСкажу – в Париже жизнь совсем другаяБез мелких краж некчемного позораБез драк мастеровых на пасмурном углуНо с малой стойкостью девичьих взоровТеорий покоривших мглуСвирепого Фурье и Сенсимона.Теперь по летнему горячие лучиЕщё ложатся вкосьНа вежливых бульваров золотую осеньЕщё торговцы ананасами кричатУпорные продолговатые словаИ нежностью душистою полейЕщё влекут газонов точные просторыЧто может сердцу быть милейКогда мороз порхает у дверейИ снежный день настигнет скороВ пыли проспектов звонкие кафе,Детей в песчаном окруженье,Мюсье с апсентом на устах,Художников под грузными зонтамиЧьи мысли на холстах ютятсяЗемную сложность отражая вкратцеНеукротимыми кистямиПять лет в Париже я прожилНочами с Мистингет дружилВетвистый Пикассо меня изображал неоднократноРисунком точным и приятнымПронзительной своей рукойЧтоб ясность моего лицаВ его кубических твореньяхПравдивою пылала красотой.
Софья:
Ах!В крови гореньеИ желтизна в глазахДрожит мой шагНад каменной ступенью.
Ангел:
Скажу вам так —В Париже глупое житейское блаженство,А здесь в четвёртом этаже,Туда пора уже,Постигнете вы совершенствоИ неземную благодать.
Сказал, откланялся и ночи нарушая гладьВ маршах растворился лестниц.Так в петербургских тучах неизменныхНеверный исчезает месяцЧастями и попеременно.
Пропахший плесенью коридорВот он —под гулом крыши.Незвучных капель хорИ звон…По мокрым половицам пробегали озабоченные мышиБадья стояла с дождевой водойНемножко крыша протекала беспрерывною струёйНад головой продольных сводов дуновеньеВ простенках низкихИз гипса разнообразные растеньяА выше пустота и чернота…
Артём:
Твоей руки прикосновеньеИ трепет кружев близкихМне доставляет радостьОмоложенье чувств и телаВ моей крови проснётся младостьКогда бы ты романс пропела.
Софья напевает:
У него над правым глазомПрядь душистая волосЧуть повыше подбородкаДревней формы римский носС такой приятностью манерВ целом околодкеМне не припомнить кавалера.
удивлённо:
Отчего ты изменился?Почему похолодел?
Артём:
Очевидно простудилсяВот мой старческий удел.
В смиренном небе посветлевшемНеровный падал кругБезбрежная бездонная лунаС недоуменным выраженьем чертА из-за туч столичного покрояИз за кирпичных кручГлядел то гладкий то косматый чёртНа смятую постель,Где распростёрлись двоеИ три рубля шуршали на столе.
Обманутые надежды
Историческая повесть стихами и прозой
Ты снова спрашиваешь: ПочемуСозданья милые как на картинкеРазвитья не имеют в мыслях?И почему у девы тощего сложеньяГуляет взор по окружающим предметамВ жеманных поисках фигур мужского рода?А мужичок усат и бородат.Парит в надгробной вышинеБогов разглядывая очертаньяЧерез подзорный аппарат.Ты говоришь с волнением понятным:В распределеньях чувств и мыслей нет порядка!Но любознательность опаснаКогда ответ словами не оформлен.Мой друг! Послушай презабавный случайЯ расскажу тебе сегодня,В бесцельной пустоте подвалаГде пиво пенится пленительно наверхИ скрипок звон рождается в медлительном пространстве.