– Что с тобой? – встревоженно и оттого резко спросил он, подходя ближе. – Что-нибудь с Китом? Если эти ублюдки сделали ему или тебе больно… Ярость снова плеснулась в нем, заставив на мгновение зажмуриться. Филиппа как будто опомнилась и судорожно замотала головой.
– Нет… о нет… ничего такого не случилось… снами Bce в порядке, милорд, – лицо ее жалобно сморщилось. Словно она готова была расплакаться, но удержалась, Прижав ладонь к дрожащим губам. – Я только думала… Я боялась, что вы… что он… я думала, он вас… О Боже!. Тем временем появился второй констебль. – Я уже знаком с этими нарушителями спокойствия, – сказал он с оттенком презрения. – Еще вчера я дал им добрый совет уехать в Рэмсгейт с утренним дилижансом. Там пришвартовалось их судно, ваша милость. Вижу, они решили еще раз испытать судьбу. Пусть посидят теперь в городской тюрьме, пока не протрезвеют. Если желаете, я передам их военному суду. Он за шиворот поднял темноволосого на ноги.
– Это излишне, – ответил Корт. – Довольно будет и того, что их капитан узнает о случившемся. Если вы подадите ему официальный рапорт, эти двое получат по заслугам. Насколько я знаю, порку в английском флоте еще никто не отменял. И вот еще что, констебль. Прошу вас дать знать в округе, что любой, кто впредь осмелится даже пальцем коснуться моей жены или ребенка, будет убит мною на месте.
Филиппа, которая к этому времени успела подняться на ноги, ахнула и прижала руку к груди.
– Ваша милость! Зачем вы так? Ведь совершенно ясно, что среди бела дня с нами не могло случиться ничего по-настоящему плохого.
– Мадам, – с ледяным спокойствием прервал ее Корт, – вы, как я вижу, неправильно оцениваете ситуацию. Я велел вам ждать в магазине не по прихоти, а потому, что был свидетелем инцидентов много хуже сегодняшнего. В следующий раз прошу точно следовать моим указаниям!
Он повернулся к Киту, который смотрел на него во все глаза, цепляясь, как маленький, за материнскую юбку и крепко прижимая к груди черно-желтого щенка.
– А вам, молодой человек, – продолжал Корт, хмурясь, – надо научиться слушаться. Что мама говорит, то и делай, понятной Нужно было вернуться в магазин и позвать кого-нибудь на помощь, а не пытаться самому справиться с. двумя взрослыми – глупость, недостойная джентльмена, даже юного. Все ясно?
– Да, signore, – кротко ответил Кит. Он выслушал нотацию молча, с обожанием глядя на Корта, но тот сделал вид, что не замечает восхищения мальчика, и обратился к констеблю.
– Прошу вас, пусть из магазина пришлют кого-нибудь в «Восемь колоколов» с покупками жены.
Полисмен отдал честь.
Корт постепенно приходил в себя. Кровь уже не так сильно билась в висках, и стук сердца больше не оглушал Корта. Бешеная ярость, почти толкнувшая его на убийство, схлынула. Убедившись, что с Филиппой и Китом не случилось ничего страшного, Корт окончательно успокоился.
– Должен признать, вы оба держались превосходно, – обратился Корт к Киту и крепко пожал ему руку. – Разумеется, если забыть о том, что причиной случившегося стала ваша собственная неосторожность.
Кит расцвел от похвалы.
– Signore, а вы здорово выколотили из них пыль! – сказал он благоговейно. – В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так дрался!
– А ты, оказывается, кровожадное создание, – заметил Корт, качая головой с притворным прискорбием. – А кстати, я ведь хорошо знаю итальянский и смог вполне оценить твои витиеватые ругательства. Кто научил тебя им, скажи на милость?
– Если гондолы не могут разминуться в узком канале, лодочники кричат друг другу эти слова. Я заучил их наизусть и потихоньку тренировался, – ответил мальчик, сияя от гордости. – Жаль, я пока не умею хорошо ругаться по-английски, но обязательно научусь. Я уже запомнил некоторые ваши слова и внимательно слушаю, как разговаривают на улице.
Корт стиснул зубы, чтобы не расхохотаться, но это оказалось выше его сил.
Филиппу, и без того возмущенную выговором в присутствии посторонних, смех Корта рассердил окончательно. Она коротко поблагодарила констебля за помощь, забрала щенка и взяла сына за руку, собираясь покинуть место происшествия с гордо поднятой головой, не удостоив ни единым словом своего спасителя. Судьба, однако, не дала ей шанса устроить этот маленький спектакль: Fancuillo, уже успевший забыть все неприятности так же быстро, как и его маленький хозяин, потянулся вверх и облизал ей лицо.
На этот раз невероятным усилием воли Корт все-таки удержался от смеха.
Они вернулись в гостиницу к обеду. Искристое вино и лососина, запеченная в винном соусе, не доставили Филиппе никакого удовольствия. Все ее мысли были обращены к Уорбеку. Вспышка бешеной ярости и жестокость по отношению к поверженному противнику живо напомнили ей прошлое – день, когда он застал ее вместе с Сэнди в «Четырех каретах». До того момента она ни разу не видела его даже рассерженным, не говоря уже о настоящем гневе, и разговорам о его бешеном характере не верила.
Сейчас он сидит за вкусным обедом, беспечно болтая с Китом, как будто и не было той страшной драки, а ведь меньше часа назад он чуть не убил человека. Филиппа вспомнила его мутный от ярости взгляд и вздрогнула. Два разных человека. Один – заботливый и добрый, другой – разъяренный зверь. Тот, второй, сейчас заснул, но надолго ли? Когда ярость вновь вырвется наружу? Он как пороховая бочка, способная взорваться от любого неосторожного движения. Филиппа была растеряна и подавлена, совсем как в тот день, когда Уорбек обратил свою безумную ярость на Сэнди, в одну секунду забыв, что перед ним друг детства.