Ветер дул уже с ураганной силой. Темень, холод и мокрая одежда были наиболее тяжелой составляющей шторма. Мы пытались узнать время, как пробило четыре склянки, — значит, нам заступать на вахту. Сменившаяся вахта только спустилась вниз, как разлетелся на ленты стень-стаксель. Это был небольшой парус, и наша вахта справилась сама. Мы лежали на бушприте, захлестываемом время от времени водой, и стаскивали вниз обрывки паруса, отсоединяли скобы, затем притащили новый стаксель, завели скобы на штаге, закрепили фал и шкоты. Наши пальцы онемели от холода. И все это в темноте. Ни единой звезды не было видно на небе.
Дальше Ричард Дана еще на трех страницах описывает изнуряющую работу с парусами в шторм. Это — одна из талантливо написанных книг о море.
…Шторм длился три дня и три ночи. Судно с небольшим грузом в трюме бросало на волнах так, что порой фор-рея чуть не касалась воды. Четыре часа вахты, четыре часа отдыха, который часто прерывался голосом боцмана: «Всем наверх, порвался штуртрос». Это могло закончиться фатально для нас, если бы старпом не бросился к аварийному румпелю и не повернул судно, не дав ему лечь лагом к волне.
Наутро третьего дня ветер чуть ослаб, и всех опять аврально вызвали наверх ставить паруса. Непросто затащить новую тяжелую парусину на мачты при сильном, почти штормовом норд-весте. На восьмые сутки ветер, наконец, позволил нам держать курс на норд. За это время нас снесло к югу на 200 миль, и только на двадцатые сутки мы подошли к бухте Сан-Франциско.
Трудно представить не моряку, да и современному моряку тоже, смертельно опасную работу с парусами в шторм. Это не стальной теплоход «Умань», в каютах которого мы штормовали-ураганили в относительном комфорте. И в безопасности. А где-то, не так далеко от нас, гибли люди, гибли рыбаки. Годы спустя, работая над рукописью своей первой книги, я сидел в библиотеке города Бильбао (Страна Басков) и листал подшивки старых испанских газет за 1956 год, где нашел сообщение об этом «нашем» тропическом циклоне, в центре которого мы оказались по вине капитана. В газетном сообщении говорилось, что у побережья Китая и Японии погибло более 300 рыболовных судов разного типа. Не удалось выяснить, сколько утонуло рыбаков. Безусловно, много. Большинство из них обещали своим женам и подругам вернуться, даже если это обещание не произносилось как клятва. Просто, уходя в море, каждый моряк знает, что он вернется. Иначе бы море было без моряков, иначе бы никто не выходил замуж за морских скитальцев. (Японские камикадзе, вылетая навстречу смерти во имя императора, были холостяками.) Согласно информации Lloyd Register из Лондона, в прошлом году на торговых судах мира погибли 1163 моряка (без учета «рыбаков» и мелких «каботажников»). А их гибнет ежегодно в несколько раз больше, чем «торгашей». Сотни, если не тысячи, африканских мигрантов становятся жертвами бесчеловечных дельцов, которые, пообещав доставить африканцев в Европу (не бесплатно, конечно), по пути часто бросают старые суденышки с людьми в море на произвол судьбы. Никакие Ллойды не хотят учитывать эти жертвы.
Первым моряком, о смерти которого я узнал на втором курсе Клайпедской мореходки, был курсант Кондратенко. Он был курсом старше и проходил практику на СРТ (средний рыболовный траулер) в Северной Атлантике. Бочки с сельдью майнали в трюм грузовым шкентелем с храпцами (цепь с двумя крючками для захвата бочки). Ходовой конец шкентеля накладывался на шпиль, и матрос подбирал или потравливал его по команде «вира-майна». По окончании работ некоторые матросы, находившиеся в трюме, не хотели вылезать по вертикальному трапу через узкий лаз и просили иногда боцмана поднять их на грузовом шкентеле (что было строго запрещено, но делалось). Кондратенко — симпатичный земляк мой — поставил ногу на храпцы, руками держась за шкентель. «Вира!» — и шкентель пошел вверх. И надо же было такому случиться: матрос на шпиле проморгал момент выбрать слабину, ходовой конец шкентеля накрутило на турачку шпиля и потащило Кондратенко до самого штаг-карнака — стального толстого троса, соединяющего топы двух мачт, на которых крепятся блоки грузовых шкентелей. Курсант пытался схватиться за штаг-карнак, но промахнулся и упал в трюм с 12-метровой высоты. Не знаю, привезли его тело в Клайпеду или похоронили по морскому обычаю, в море. В то время на судах не было трюмов с холодильниками.