Рука вокруг талии вдавливает меня в него, наши бедра прижаты друг к другу, и остатки моей непоколебимости крошатся, пока я таю в его руках.
Таю в его объятиях.
Наши зубы клацают и царапают друг о друга, глухой стон примитивной страсти вызывает жар внизу моего живота. Крошечный калейдоскоп в ярких неоновых цветах вспыхивает в моих закрытых глазах, пока мы боремся за доминирование, наши губы ведут бой, который разум не в состоянии понять.
Он почти болезненный, этот поцелуй. Болезненный, как и все остальные встречи с Кэлом до сих пор, – острая, внезапная боль, как будто тебя вскрыли и разорвали надвое, но твоему телу это нравится.
Словно тебе это необходимо, чтобы выжить.
Низкий гортанный стон вырывается из его горла, пронизывая меня до дрожи. Тепло заполняет мой живот, словно неукротимый лесной пожар, сжигающий все на своем пути, и я практически взбираюсь на его худощавую фигуру, пытаясь заставить его снова издать этот звук.
Кто-то рядом с нами хлопает в ладоши, возвращая меня к реальности; глаза мгновенно открываются в поисках нашей аудитории. Священник улыбается, повторяя на итальянском что-то непереводимое, папа смотрит на нас, а Марселин изучает собственные белые кроссовки.
Чувство неловкости вспыхивает в моей груди, когда я отрываюсь от Кэла, пытаясь выпутаться из его рук. Он сопротивляется, еще раз обжигает мои губы коротким поцелуем, прежде чем отпустить, так внезапно, что у меня подкашиваются колени.
Я хватаю его за рукав, чтобы удержаться на ногах, и судорожно вздыхаю. Мои губы распухли и болят, я провожу по ним пальцем, стараясь сохранить в памяти этот момент, поскольку этот поцелуй будет последним.
– Кольца, – говорит священник, указывая на наши руки. – Вы слишком торопитесь, мистер Андерсон.
– Например, не стал ухаживать за мной, делать предложение и вообще не удосужился узнать, согласна ли я, – бормочу я, наблюдая за тем, как Кэл выуживает из кармана своего пиджака холщовый мешочек и сбрасывает свои перчатки.
– Ты бы согласилась?
Я нахмуриваюсь.
– Что?
– Если бы спросил. – Он вынимает одно кольцо, обычное, черного цвета, и напяливает себе на палец, затем тянется за моим. – Ты бы сказала да?
– Я…
По правде говоря, я хочу сказать да. Увлеченность этим известным киллером заставила бы меня согласиться на все, о чем бы он меня ни попросил. Но мама с раннего детства вбила мне в голову, что подобный поступок был бы равносилен смерти, поэтому я просто качаю головой.
– Нет.
Стянув кольцо с пальца Матео, Кэл бросает его на пол и заменяет перстнем с крупным бриллиантом.
Его челюсть сжимается.
– Нет?
Отпрянув от него, я скрещиваю руки на груди.
– Нет, Кэллум, я бы не согласилась. Я была помолвлена…
– Что не помешало умолять меня тебя трахнуть.
– Тогда все было по-другому. Тогда…
– Благословляю этот союз во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – перебивает меня священник, выйдя вперед и сжав нас за плечи. – Силой, данной мне, объявляю вас мужем и женой.
Он колеблется, переводя взгляд с Кэла на меня и обратно.
– Гм… что ж, полагаю, можете снова поцеловать ее, но, если вы собираетесь это сделать, дайте мне немного времени, чтобы уйти.
Кэл поднимает обе руки в воздух и качает головой.
– В этом нет необходимости, святой отец. Мы уходим.
Марселин выводит священника из комнаты, хлопая дверью на выходе. Кэл ежится, когда она с громким стуком встает на место, затем сглатывает, подходит обратно к кровати. Он наклоняется, собирает свои вещи, не обращая на меня больше никакого внимания.
– Э-э? – Я вскидываю брови. – У меня есть право голоса? Я все еще понятия не имею, что происходит. – Повернувшись к отцу, я указываю большим пальцем на Кэла. – Почему ты его не остановил? Разве он не разрушил только что твой контракт с «Болленте Медиа»?
– Нет, это сделала ты, когда решила переспать с этим парнем. – Лицо отца каменеет, разочарование разливается в его глазах. – А так как ты была не особо осмотрительна, кто-то смог записать это на камеру и теперь использует видео, чтобы шантажировать la famiglia.
Мое горло словно сдавили, кровь приливает к лицу, пока я перевариваю его слова.
– Кто-то следил за нами?
Отец в отвращении кривит рот, его губы изгибаются в усмешке.
– Кто-то всегда следит, figlia mia. И теперь мы все должны расплачиваться за твою ошибку.
Бросив через плечо короткий взгляд на тело Матео, он качает головой.
– Разве мы не можем… рассказать старейшинам или сделать что-то еще? Наверняка должен быть другой выход.
– У тех, кто нас шантажирует, есть специфичный набор правил, которым мы должны следовать, иначе они приведут свою угрозу в исполнение. А так как мы понятия не имеем, кто они такие, они в прямом смысле схватили нас за яйца. – Папа наклоняет голову на бок. – К тому же, если я расскажу обо всем старейшинам, они все равно тебя убьют.