Он позвонил мне и предложил подвезти домой после занятий, но разговорившись, вместо этого мы поехали в один из его ресторанов. Узнав, что я никогда в жизни не пробовала настоящий стейк, дядя Саша настоял, что я должна сделать это немедленно.
Смеясь и радуясь новым впечатлениям, как ребенок, я провела с ним чудесный вечер, а когда села к нему в машину, чтобы он подвез меня домой, пожалела что вообще родилась на свет.
Все встало на свои места, когда он положил руку на мое колено и вместо того, чтобы убрать, как только я с недоумением попыталась освободиться, заблокировал двери и вжал меня в сиденье, впившись поцелуем в губы.
Это было мерзко… так мерзко! И больно так, будто мне душу вывернули наизнанку. Хрустальный замок иллюзий, в котором я жила все это время, разбился о грани реальности, разлетевшись на опасные осколки, едва не убившие меня!
Нет, я не сопротивлялась, я дралась за себя! Расцарапала ему лицо и, изловчившись, со всей силы пнула ногами в живот. Так, что “дядя Саша” сложился пополам, дав мне время найти кнопку разблокировки дверей и сбежать из его машины.
Когда я в тот вечер позвонила маме, чтобы со слезами рассказать о том, какой он настоящий, наш дядя Саша, мама плакала в трубку на том конце тоже. Она просила у меня прощения, говоря что не сразу, но поняла, какого волка в овечьей шкуре мы пустили в наш дом. И ничего не сделала, потому что до последнего пыталась поверить в его бескорыстность и… какие-то другие, чистые мотивы, о которых мы не знали.
Он приходил к нам домой, обрывал телефоны, требуя встречи, караулил меня у стен университета и подсылал своих людей, приносивших цветы, украшения и другие дорогие подарки. Но я избегала его, а мама всякий раз вставала между нами, едва ли не на коленях умоляя его оставить нас.
Северов отказался забрать назад дом и машину, которые нам подарил. Отказался… и в какой-то момент исчез из нашей жизни, позволив нам с мамой думать, что все кончено и мы снова свободны. Но потом случилось то, о чем я запрещала себе даже думать. Мамин рак вернулся и сразу на последней, неоперабельной стадии.
Я не желала сдаваться, я хотела, чтобы мы снова боролись! Но для этого нужны были деньги. И несмотря на то, что я поклялась маме не делать этого даже ради нее, пошла к нему.
Глава 8
Человек, помогший спасти мою маму однажды, уже не был тем добрым весельчаком “дядей Сашей”, от которого веяло могуществом и уверенностью, как от доброго волшебника на голубом вертолете.
Он принял меня в своем офисе строго, по-деловому. Заставив до того два часа просидеть в его приемной, пока он принимал других визитеров. Наш разговор… это было стыдно. Даже сейчас невозможно стыдно вспомнить! Мне казалось, что я снова стою там, в сломанном туалете на третьем этаже детдома, а он, как Мишка, швыряет в меня осколки плитки, врезающиеся острыми частями в кожу, оставляющими раны и синяки, заставляя одну за другой снимать вещи. Я чувствовала себя грязной шлюхой, пришедшей продавать свое тело… но ради шанса на то, чтобы не потерять свою маму, я готова была снять с себя не только одежду, но и кожу содрать живьем. Об этом я и сказала ему - что готова на все, если он приложит все усилия чтобы ее спасти.
Даже сейчас, думая об этом, я все так же ярко ощущаю омерзение от каждого его прикосновения ко мне, от его дыхания на моей коже и этого влажного блеска, который я видела в его голодных глазах, которыми он смотрел, заставляя раздеваться перед ним.
Северов сказал, что не верит мне. Что я должна доказать ему, что не сбегу, как тогда… что действительно готова на все, чтобы он снова помог моей маме.
Заставив раздеться перед ним, подошел близко, так что я кожей чувствовала его горячее дыхание и видела синее пламя девятого круга ада в его холодных голубых глазах. Он резко склонился ко мне, но не для того чтобы впиться губами в мои губы, а опрокинул меня на свой стол одной рукой, другой сметя все, что было на нем.
— Я хочу, чтобы ты ласкала себя так, как тебе нравится, представляя что это делаю с тобой я. А я посмотрю, как ты справишься. И решу, достаточно ли этого, чтобы поверить в твое искреннее желание пойти на все, ради моей помощи.
Я замерла, не в силах ни слова произнести, ни пошевелиться. То, что он требовал от меня, было выше моих сил… но не потому, что одни только взгляды, которые он бросал на меня, вызывали во мне отвращение…