У Святого озера их встретил Фигура и усмехнулся:
- Никак за деньгами собрались?
Народ сразу понял, что у Фигуры есть что сказать, и замер в трепете. И Фигура, довольный вниманием, сказал:
- А Толстомырдин в Город уехал. Прям с утра. На площадь только выбежал, мулину работу глянул и бегом на "Юшар". Так что кина не будет, все свободны.
Через неделю глава администрации вернулся, страшно деловитый и с вдвое опухшей харей.
В кабинет он Мулю не впустил, но сам вышел к нему в приемную. Приобнял за плечи, подвел к окну, из которого виднелась присыпанная снегом площадь с черным шрамом мулиной траншеи. Помолчали.
- Можно сказать, памятник тебе, Муля, извини, Семен Иваныч, своими просто руками. Вот. Что там, всем нам память - на что человек способен. Я с музейными договорюсь, пусть экскурсиям показывают! А они там разве понимают, а? - И Толстомырдин развернул Мулю к себе лицом. - Ни черта они не понимают, можно сказать! Сократили финансирование на сорок семь и четыре процента, а? Каково!
Муля тоже ни черта не понял, но в животе у него что-то сжалось. А Толстомырдин продолжал, продолжал говорить, и все также придерживая Мулю за плечи, медленно вел его к выходу. И вывел, наконец, обещав в спину, что на седьмое ноября зубами выгрызет из урезанного бюджета хоть триста тысяч.
К вечеру Муля нарезался в хлам. А утром сделал тоже самое, но гораздо быстрее. И пошел кружить по поселку, согревая подмышкой очередную бутылку. К пятому ноября аванс улетел вчистую, а Муля не вымолвил и двух слов. Просто пил и молчал.
Толстомырдин на праздники опять махнул в Город, оставив секретарше двести тысяч для Мули и сакраментальное "все, чем могу".
Но Муля денег не взял.
Семьдесят восьмую годовщину великой октябрьской социалистической революции гражданин Семен Иванович Поряндин встретил в КПЗ, куда был помещен за нанесение ущерба имуществу поселковой администрации и поселкового отделения связи. Кованый лом, ориентировочно XVIII века, был заперт в оружейный шкаф как вещественное доказательство. Им, в ночь с 6-ое на 7-ое ноября, гр. Поряндин выковырял из траншеи кабель связи, вырвал его из крепежей и измочалил в труху. После чего сам явился к лейтенанту домой, разбудил его и протянул руки.
Лейтенант был из Города и на Острове еще не все понимал, но Жулик с Малютой и Бармалей ему объяснили, и к вечеру Муля отправился домой. Там его ждали.
Стол был накрыт, но Муля сел на кровать и стал смотреть в окно. Неба уже было не видно, потому что осень и темнеет рано. А Муля все равно смотрел.
- Вот, Муля, я тебе тут назепама принес, - сказал Абдула. - Знаешь, как Жуков мучался, когда его Хрущев через колено прокинул? Хуже тебя! А снотворные глотал и спал. Целую неделю спал. Только так и выжил, понял? Маршал, Муля, Гитлера завалил, Берию к ногтю, а вот как страдал. Так что, давай, жри назепам и хер с ним со всем.
- Не слушай его, Муля, - махнул на Абдулу Филимон, - достал всех своим Жуковым. Может, назепам-то просроченный, ты лучше водочки. А потом можно и таблетку.
- Нельзя таблетки после водки, - сказал Доктор. - Уж чего-нибудь одного надо.
Муля кивнул и сел к столу.
Перед самым Новым годом был суд, присудили три года условно, но денег с Мули взять не смогли - он уже все пропил. Даже квартиру. Правда, жил по-прежнему там же, но Горелый, который собрался селить в ней лишних туристов, до весны не торопил. А потом и торопить Мулю стало незачем. Он успел раньше. В феврале.
Нашел Мулю Паша-Есенин - зашел по-соседски, поправиться, и хлеба еще принес. Посмотрел, закрыл Мулю одеялом и пошел убивать Толстомырдина. Но не дошел, потому что по дороге Тучу с Филимоном встретил и поправился лишнего. Еще не стемнело, как весь поселок знал, а Толстомырдин отправился в больницу, потому что у него ревматизм страшно обострился и ему тоже надо было поправиться.
Наутро в палату к нему пришел Пестель и сказал, что как главврач разрешает прогулку. И сам вместе с больным погуляет. А потом в палату вошли еще другие, и Толстомырдин очень быстро оделся и пошел с ними. Вначале хотели поставить его гроб нести, но все отказались с ним идти рядом, потому что пахло от него скверно, и он просто пошел впереди, как представитель власти.
Когда пришли на Лобское, Малюта дал Толстомырдину кованый лом и лопату и показал, где копать. А все стояли вокруг и молчали. И ждали молча, пока выкопает. А потом отпустили его обратно в больницу.
Вечером у Толстомырдина разыгрался приступ язвы и почти инфаркт, и он срочно вызвал вертолет из Города, и больше на Остров не вернулся, потому что его назначили на другую должность. Мулин лом Жулик отнес в музей, но там сказали, что такой уже есть и загромождать фонды незачем. Доктор хотел было забрать его с собой на материк, но забыл, и его подобрали монахи, и приспособили к делу.