Я же нахмурилась и нерешительно кивнула, а там в максимально сжатые сроки умудрились снова разжиться телефоном, средствами на проезд и чистой одеждой. Наскоро же принятый душ немного сбил с меня чувство внутренней гадливости от произошедшего, а также наконец-то помог расставить в голове всё по своим местам. И главное тут было то, что Ярик, не задумываясь, пожертвовал собой, чтобы спасти меня из-под колёс обезумевшего от ярости Янковского.
Просто взял и сделал, напрочь игнорируя то, что именно я заварила эту кашу. И неважно, что я хотела досадить лишь Ярославу. Причины — это уже дело десятое. А результат есть и от него, увы, никуда не деться.
По выданному мне адресу больницы я была уже спустя минут пятнадцать. Но оказалось, что торопилась я зря, ибо увидеться с Басовым сегодня мне никто не разрешил бы, ибо свидания с больными, как оказалось, проводятся исключительно в рабочие дни и в регламентированные для этого часы.
Я сникла. И почти расплакалась, но все же умоляла бесконечно сказать мне, всё ли в порядке с парнем, что спас мне жизнь. Но от меня вновь отмахнулись и назидательно поведали о том, что я никто и звать меня никак, чтобы они отчитывались о состоянии здоровья своего пациента.
На этой минорной ноте разговор со мной был окончен.
А я, превратившаяся в руины, побрела домой, где остаток дня вообще не знала, чем себя занять, чтобы дожить до понедельника. Беспокойство съедало меня изнутри. Переживания за Ярослава глушили. Нервная система была напрочь подорвана неизвестностью и страхом.
Марта же, хоть и сама была похожа на разбитую в дребезги вазу, смотрела на меня с сочувствием и пыталась утешить, да только получалось у неё это из рук вон плохо. Мы обе были разрушены до основания.
А уже поздним вечером на мой мобильный поступил звонок с неизвестного номера. Я, молясь, чтобы это была весточка от Ярослава, схватила трубку и с замиранием сердца приняла вызов.
— Алло.
— Вероника Истомина? — послышался на том проводе мужской голос с чуть восточным акцентом.
— Да, это я.
— Очень хорошо. Тогда слушай сюда внимательно, Вероника. Слушай и не перебивай. Меня зовут Сурен Вахабов, я адвокат очень уважаемого человека в этом городе — Талгата Мирзоева. Того самого, на чьего сына Ису ты сегодня написала заявление, обвинив парня в попытке твоего изнасилования.
— И что вы хотите? — совершенно безучастным тоном произнесла я, уже наперёд зная, что сейчас меня будут запугивать или пытаться купить.
— Чтобы ты прекратила валять дурака и забрала своё заявление, девочка. Если сделаешь это, то господин Мирзоев будет тебе очень благодарен. Ты же понимаешь, о чём я?
— Допустим, понимаю.
— Отлично. Я рад, что ты оказалась умненькой девочкой. Но, Вероника, если ты не поступишь мудро, то нам придётся выдвинуть против тебя встречные обвинения, а там уж привлечь по всей строгости закона за ложный донос, вымогательство и проституцию. И уж поверь, мы найдём способы, чтобы доказать каждый из перечисленных мною пунктов.
— Я вас услышала, — выдохнула я в трубку, а затем со всей дури прикусила кулак, чтобы не орать в голос от гадливости и отчаяния.
— Рад этому, Вероника. Время пошло — срок тебе до конца следующей недели.
И отключился, а я упала на свою кровать и слепо уставилась в потолок. Не плакала, уже было нечем. На сердце лишь тяжёлой, каменной плитой давил груз вины за содеянное. И за самонадеянность. За тупую веру в сказку, что в этом мире есть человечность, справедливость и доброта. Всё тлен. Сильные имеют слабых — это факт!
И если ты слаб, то никто тебе ничего не должен. Просто смирись с тем, что тебе не повезло, копошись с своём дерьме и не суйся на свет, где пируют небожители. А если тебе что-то не нравится, то это лишь твои трудности и никто не обязан их решать.
Плыви по течению и больно не будет.
Ночь прошла как в бреду. Мне снился Янковский, который грязно лапал меня, разъярённый Иса, избитый Басов, плачущая Марта. Зачем-то дед Ярослава, который с пеной у рта журил меня за то, что я всё-таки испортила жизнь его внуку. И моя мать, безудержно твердящая мне: «помолись, бог всё видит, бог всё знает, он поможет, только помолись ему!».
И, наверное, не надо говорить, что утром я проснулась разбитая и опустошённая, а затем собралась и поехала целенаправленно, но не на учёбу, а в ту самую больницу, где должен был быть Басов. Правда, спустя пару часов бесплодных попыток разведать о нём хотя бы крохи информации, я всё-таки узнала, что его почти сразу перевезли в частную клинику, где он был до сих пор.
Туда я и отправилась. А там уж просидела в холле до самого вечера, ожидая хоть какой-то весточки о парне. От меня же лишь отмахивались пустыми фразами: