— Знаю, еще бы я не знала, — раздраженно отмахнула Боуэн. С предшественником Уотли она бы не позволила себе ничего подобного — тот держал отделение в ежовых лаповицах, а Уотли, напротив, был самец беспомощный, и даже такая самка, как Боуэн, несмотря на свою сексуальную ориентацию — а возможно, и благодаря оной, — могла спокойно бросать ему иерархический вызов, не опасаясь получить взбучку.
— Ладно, как вы предлагаете продолжать общение с Дайксом «хууууу»?
— В том же духе «грррннн». Со вторым завтраком я передам ему немного фиг или терновых ягод, в качестве поощрения, и попрошу описать мне этих макак. Надо хотя бы понять, за кого он нас принимает — за бабуинов, за людей или за кого-то еще; ведь хорошо известно, что сама попытка описать галлюцинацию или психоз может поспособствовать излечению.
— Как вы предлагаете продолжать общение с Дайксом… — передразнила Уотли Боуэн, едва он покинул ее кабинет. Ее пальцы взлетали в воздух гротескной пародией на его характерный псевдооксфордский акцент, где каждый крючок — словно шпиль готического собора, каждая раскрытая ладонь — словно сказочный замок. Боуэн, надо показать, покамест не видела изъянов в подходе Уотли к сумасшедшему художнику, но ей не нравилась его привычка, как она это показывала, никогда «не строить далекочетвернькающих планов», и она подозревала, что вскоре консультант утратит интерес к Дайксу. Боуэн и сама склонялась к мысли, что здесь не обошлось без органических повреждений мозга — позы несчастного были точь-в-точь как у страдающих болезнью Паркинсона. Казалось, конечности, которыми он пытается управлять, не вполне совпадают с теми, которыми он наделен в действительности.
Боуэн не терпелось прогнать Дайкса через целую кучу тестов — перцептивных, реляционных и, прочих, — но пока что об этом нечего было и мечтать: сотрудничать пациент не желает, приблизиться к себе не дает. Вводить успокаивающие бессмысленно — он же не дикое животное, будь мир устроен так, как он его видит, художника считали бы совершенно вменяемым. Боуэн, худощавая шимпанзе, почти бонобо, вздохнула. Работа в «Чаринг-Кросс» была ей совсем не по душе. Одна беспросветная рутина, в больнице приходится торчать допоздна, пациенты упрямые и неподатливые — сплошь клиенты для желтых домов и рекруты для армии городских сумасшедших. А она всегда воображала себя практическим врачом с широкими взглядами, этаким экспериментатором в духе Шарко[69] и других пионеров психиатрии XIX века. Она презирала привычку коллег сводить все либо к «континууму сознания», либо к «континууму материи», их неспособность вообразить, что, быть может, существует уровень, где эти два несовместимых континуума проникают друг в друга.
Вот ее старый вожак в больнице «Хит-Хоспитал», Зак Буснер, — тот изъяснялся как раз такими жестами. Свою систему знаков он унаследовал от знаменитых шестидесятников — борцов с традиционной психиатрией и всегда показывал об «экзистенциальном» и «феноменологическом». В последнее время он заново создал себе имя, Буснеровы книги, сборники историй про гениальных психов и философов с извращенным сознанием, отполировали его потускневшую было славу до блеска. Что бы он увидел в Дайксе? Боуэн не сомневалась — он бы с удовольствием ввязался в это дело, особенно если психоз Саймона останется таким же последовательным.
На подносе со вторым завтраком Саймон обнаружил новое письмо, отпечатанное на официальном бланке больницы и снабженное длинным списком вопросов. Вот как это выглядело:
Больница «Чаринг-Кросс»
Психиатрическое отделение
15 августа, четверг
Дорогой Саймон!
Мы — мои коллеги и я — полагаем, что Вы страдаете от психотических галлюцинаций, связанных с нарушениями самых основ Вашей способности к общению с другими обезьянами. Мы намерены избегать всякого прямого контакта с Вами, пока не убедимся, справедливы ли наши предположения. Не могли бы Вы ответить на нижеследующие вопросы как можно подробнее?
Искренне Ваша,
1. Как Вы себя чувствуете? Не испытываете ли Вы физической боли?
2. Как Вы полагаете, намерен ли кто-либо причинить Вам вред?
3. Можете ли Вы вспомнить и сообщить нам о событиях, приведших к Вашей госпитализации?
69
Шарко Жан-Мартен (1825–1893) — знаменитый францзуский врач, вожак-основатель современной невропатологии, один из учителей Зигмунда Фрейда.