— Будет стрелять! Скажите лучше, много ли у вас патронов?
В его голосе было что-то, смутившее меня. Я пошарил у себя в карманах — там оказалось пусто. В ружье у меня было только два патрона. У всех у нас оказалось только шесть зарядов.
— Берегите же патроны, — сказал Сит. — Они нам очень и очень понадобятся.
Он стал спускаться с утесов. Мы с Тедди пошли за ним.
Уф, уф… — произнес один павиан где-то сзади.
Уф, уф… — отозвались три или четыре других из разных мест.
— Они идут за нами следом, — проворчал Сит, снимая с плеча ружье.
Спустя минуту мы увидали штук двенадцать отвратительных обезьян, скакавших по скалам и приближавшихся к нам с угрожающим видом. Мы не стреляли больше, сберегая патроны и считая, что теперь можно и отступить: павианам мы нанесли значительный урон. Павианы шли за нами, охватывая нас полукругом. Вождем их был большой одноухий самец, лишившийся левого уха, надо полагать, в какой-нибудь драке. Все время обезьяны что-то стрекотали, словно переговариваясь между собой, и покрякивали — «уф, уф».
— Пли! — скомандовал Сит.
Мы сделали залп. Стрекотня прекратилась. Павианы отхлынули, стараясь куда-нибудь спрятаться. Три павиана были убиты наповал. Мы воспользовались замешательством наших врагов и поспешили уйти подальше вперед. По дороге нам попалась скала с глубокой расселиной, в которую мы и поспешили укрыться.
Но вслед за нами появилось опять несколько павианов. Мы стали взбираться на скалу. Я лез последним за Тедди. Вдруг ко мне бросился один павиан, схватил меня всеми своими четырьмя руками за левую ногу и больно прокусил мне ногу через штаны. Я вскрикнул, дрыгнул ногой и с силой ударил обезьяну по голове. Павиан перевернулся и отбежал, прихрамывая и ковыляя. Ему, видимо, досталось порядочно. Я с удовольствием увидел, что павиан был один, следовательно это был сам предводитель.
Добравшись до пещеры, мы сели у ее входа на выступе скалы, свесив ноги. Обезьяны собирались внизу. С каждой минутой их прибывало все больше и больше. До сих пор за нами шли только старые самцы, но теперь появились и молодые, а также самки всех возрастов. Очевидно, весть о нашем позорном отступлении разнеслась по всей обезьяньей колонии. Все павианы, собравшись у скалы, сидели и смотрели на нас, все время словно переговариваясь между собой. Один павиан притащил с собой труп своего не то отца, не то брата, не то матери…
При виде мертвой обезьяны многие старые самцы пришли в ярость и принялись между собой демонстративно бороться. Когда к ним неосторожно приближались любопытные молодые самцы, они получали от них колотушки и шлепки.
Вдруг Тедди с громким криком вскочил на ноги. В нашу крепость имелся еще один вход сзади, — там уже стоял один павиан. Очевидно, он был хорошо знаком со всей горой и знал на ней все ходы и выходы. Он пробрался задним ходом и застал Тедди врасплох. Впрочем, мы сейчас же без всякого труда завалили вход.
Как ни интересны павианы, как ни любопытно наблюдать за ними в течение некоторого времени, но все-таки это удовольствие стало нам в конце концов надоедать. Осада нам наскучила. Сит объявил, что ему пришла в голову «великолепная мысль».
Когда Ситу приходила в голову «великолепная мысль», это всегда оказывалось чем-нибудь выходящим из ряда вон. Поднявшись на ноги, он встал у входа в пещеру и издал ужасный и, по правде сказать, очень противный крик. Начинался этот крик жалобным тихим мяуканьем, потом становился все громче, доходил до самой высокой ноты и оканчивался чем-то похожим на детский плач. Нам с Тедди крик не понравился, но мы сейчас же увидели, что на павианов он произвел еще большее впечатление. Они сразу притихли, посмотрели сначала вверх, на нас, потом кругом. Некоторые из них шмыгнули куда-то, а одноухий самец взобрался поблизости на камень, как бы заняв сторожевой пост.
— Они этого очень не любят, — заметил с удовольствием Сит.
Он опять приложил руки ко рту и издал тот же неприятный крик. Мы прислушались к его зловещим отголоскам. То же делали и обезьяны. Как бы в ответ на него где-то вдали послышался вой шакала. Одноухий павиан произнес «уф, уф» и сошел со своего места. Очевидно, он решил, что мы вступили в соглашение со злейшим врагом павианьего рода. Среди осаждающих началось движение, поднялся шум. Каждый павиан делал «уф, уф», вставал на все четыре конечности и глядел на нас сверкавшими злобными глазами.