Они спустились в холл и прошли на кухню — не очень большую, но чрезвычайно уютную.
— Я не представилась, — извиняющимся тоном говорила Жаклин, пока хозяин варил кофе и разогревал пончики на самой обыкновенной чугунной сковородке, — меня зовут Жаклин Ферран, я приехала из Лиона по просьбе Клода Деново. Он просил помочь разыскать его дочь.
— Откуда такая забота? — неожиданно ворчливо спросил Грати. — Клоду никогда не было никакого дела до дочери. И вдруг забеспокоился… Вы детектив?
— Что-то вроде… — улыбнулась Жаклин. — Скорее, пытаюсь им стать.
— Понятно. Первое увлекательное дело?
— Не могу сказать, что увлекательное. Какое-то странное… Девушка никуда не исчезала, предупредила папу, а тот в отчаянии и готов на все, чтобы узнать, где находится его дочь.
— Да, — проговорил Грати, разливая кофе по чашкам, — вы хороший детектив, Жаклин. Барбара очень не хотела, чтобы кто-нибудь, и особенно ее отец, знал, куда она отправляется. Поверьте, у нее на то были свои причины. И вот появляетесь вы и… разрушаете ее надежду.
— Почему? — Жаклин постаралась изобразить наивное созданье. Огромные карие глаза, когда она их пошире раскрывала, и по-детски припухлый и чуть полуоткрытый рот обычно помогали создавать такой образ почти достоверно.
— Это долгая история. Не знаю даже, с чего и начать. Вы, наверное, в курсе ее непростой биографии?
— В общих чертах…
— Тогда вы знаете, что Барбара очень рано осталась сиротой. Я бы сказал — круглой сиротой, потому что отцу, повторяю, никогда не было до нее никакого дела. Девочка, испытав невероятные потрясения, естественно, не могла сохранить в себе уверенность и спокойствие духа. В юном возрасте души так хрупки… Клод говорил вам, что она лечилась у психиатров?
— Да, ему пришлось об этом сказать. Он боялся, что болезнь снова проявилась…
— Он лгун и негодяй — вдруг закричал Грати. — Конечно, болезнь не могла не проявиться! Только что за болезнь? Вы знаете?
Жаклин на всякий случай покачала головой с опаской посматривая на собеседника.
— У Барбары после смерти матери вовсе не помутился рассудок. Хотя… конечно, смотря с какой стороны на это посмотреть… Я тогда еще практиковал. Клод жаловался мне на то, что Барбара уверяет всех и каждого, что ее мать жива. Она даже говорила, что разговариваете ней. Как прикажете это квалифицировать? Как маниакальный бред, галлюцинации, не правда ли?
Жаклин пожала плечами и снова покачала головой.
— Так все и думали. Я поместил Барбару в свою клинику. И знаете, что я сразу же обнаружил? Все симптомы, присущие наркоману с солидным стажем. А ей тогда было всего лишь десять лет!
Жаклин забыла о пончиках. Если он врал, то врал артистично.
— Я занялся ее лечением, хотя для той стадии, в которой она находилась, это было, поверьте, не просто.
— Вы хотите сказать, что в свои десять лет она была достаточно опытным наркоманом? — перебила его Жаклин.
— Именно это я и хочу сказать, — воскликнул Грати. — Но ее отец, прослышав о том диагнозе, который я ей поставил, воспылал лютым гневом, обвинил меня во всех смертных грехах и…
В общем, он добился моего отъезда из родного города. Карьера полетела к черту. Наукой можно заниматься везде, но в социальном смысле я уже не смог подняться. Да и не хотел. Клод был моим лучшим другом. Обида была слишком велика… Я не знаю, как лечили Барбару дальше. Если отец как мог скрывал ее пристрастия, это вряд ли способствовало лечению. Я писал ей, она мне изредка отвечала. А теперь вот приехала. До сих пор ее главная проблема не решена. Но, в отличие от той маленькой девочки, Барбара теперь и сама осознает се как проблему. Она считает, что я смогу ей помочь. Поэтому она здесь. И поэтому она не хотела, чтобы кто-то знал, куда она направляется. И теперь вы понимаете: если вы сообщите отцу о её местонахождении, то вряд ли Барбара будет вам благодарна.
«Складно и красиво», — подумала Жаклин, а вслух проговорила:
— Что же мне делать?
Пьер Грати помолчал с минуту, отпивая кофе маленькими глотками.
— Я одинокий человек, — наконец, вымолвил он. — У меня нет никого роднее, чем Барбара. Она единственная связывает меня с родным городом, с моим прошлым, в котором были не только горести и страдания… Я понимаю, что вы не хотели бы выглядеть в глазах вашего заказчика… в беспомощном виде. Но если подумать о том зле, которое может принести торжество вашей сомнительной победы, и том добре, которое принесет ваше мнимое поражение…