Катрин и Теодор вдруг закивали Барбаре и стали поспешно одеваться. «Все, — у Жаклин упало сердце. — Сейчас они сядут в машину, и где я их буду искать?» Но несмотря на очевидно нервную обстановку, вся компания, к удивлению Жаклин, присела вокруг примуса и стала завтракать.
«Ну что ж, спасибо за фору», — ухмыльнулась Жаклин и быстро сбежала вниз. Дернув входную дверь, она зарычала. «Все ясно. Он думает, что подобным способом можно меня удержать. Привык общаться с психами». Во время этого монолога она нащупывала неровности в отверстии замка шпилькой, которую всегда носила с собой в сумке — именно для этих целей. Конечно, сейчас бы более пригодился шнур с крюком — он помог бы весьма сократить расстояние марш-броска, но Жаклин никак не могла предположить, что он понадобится ей сегодня днем.
Через пару минут дверь открылась. «Не удосужился поставить себе приличный замок, — хмыкнула Жаклин. — А ведь наверняка может себе это позволить. Скряга». В коридоре ей навстречу шагнул парень в костюме средневекового герцога.
— Простите, мадам, но мсье Дюбуа настоятельно просил вас не уходить. Он очень просил.
— Извините, но я очень хочу уйти. Можете передать мсье, что я очень на него рассердилась.
Охранник, однако, опасался гнева начальства. Он почти уже было схватил Жаклин за руку, но вдруг, неожиданно для себя, растянулся на полу. Кажется, он так и не понял, что произошло, но у Жаклин не было времени проверять его сообразительность.
Через секунду она была в лифте, а через десять минут уже сбегала по тропинке в сторону деревни. Она поняла, что на машине гораздо быстрее доберется до озера, чем бегом, поэтому, добежав до своего коттеджа, она быстро села в машину и тут же тронулась с места. Теперь они уже не разминутся. Куда бы ни отправилась компания молодых людей, выезд к шоссе всего один. Если, конечно, они не вздумают мчаться прямо по луговым пастбищам.
— Теперь ты не одна, — говорил Теодор покровительственным тоном. — Тебе совершенно нечего опасаться. Мы пойдем к этому твоему… парню и припрем его к стенке. Только, Бога ради, объясни, пожалуйста, еще раз все толком. Если честно, я ничего не понимаю. И зачем ты сюда отправилась и что с тобой здесь случилось Ты прекрасно знаешь, что мы с Катрин вовсе не сомневаемся в твоем здравом уме, в отличие от твоего папочки. Но мы хотим знать и, мне кажется, имеем на это право. Как твои друзья.
Барбара понемногу успокаивалась и даже проглотила несколько ложек из приготовленного друзьями кушанья.
— Конечно, вы имеете право знать, — проговорила она. — Только рассказ получится слишком долгим. А я думаю, что нам стоит поторопиться, чтобы предупредить ту девушку. Я правда, даже не знаю, о ком шла речь. Но что-то нужно сделать. Он прямо приказал ее убить. Разве это можно допустить?
— Не допустим, не беспокойся. Что это за девушка, не так сложно выяснить. Спросим у любого на воротах, кто выезжал из замка сегодня утром. У меня там, в охране есть приятели, я с ними быстро найду общий язык. А ты, пока ешь, все-таки постарайся рассказать, хотя бы в двух словах, с какой целью ты приехала сюда.
Барбара вздохнула.
— Хорошо. Только, пожалуйста… Я знаю, что многое вам покажется невероятным… Если вы мне не поверите, я этого просто не перенесу…
— Барбара, — сказала Катрин, — не будь такой дурой. Мы любим тебя и знаем друг друга много лет. Неужели ты за все эти годы еще не поняла, что на нас можно положиться?
— Я это знаю, — сказала Барбара. — Уже одно то, что вы здесь, говорит о многом… Хорошо, слушайте. Я увидела на фотографии, которую ты привез из замка, человека, который показался мне знакомым. Я вспомнила, что видела этого человека в детстве. Он был любовником моей матери. Когда отец развелся с ней, у нее появился вот этот мужчина. И он увез мать… В неизвестном направлении.
Все думали, что она тогда уехала одна, но я-то знаю, что они уехали вдвоем.
— Подожди, — перебил ее Теодор. — Значит той машине они были вместе?
— Теодор, сказала Барбара с горечью, — когда же вы поймете меня? Их не было в той машине. Они уехали поездом.
— Что? — хором прокричали Теодор и Катрин.
— Вы всю жизнь слушали меня и не слышали. Может быть, я плохо объясняю. Когда я говорила, что мать не могла погибнуть в автокатастрофе, все почему-то понимали мои слова так, как будто бы я говорила, что она не могла умереть. И все эти чванливые идиоты — и родственники, и «почетные горожане», и болваны в клиниках — твердили мне, что все люди смертны. Конечно, я и без них это знала. Она могла умереть, как и всякий. Но она не могла умереть в машине, если только что села в поезд на Лионском вокзале.