Жаклин встряхнула головой. Нужно было звонить комиссару. У нее теплилась надежда, что в гробу, может быть, вообще никого не было — ведь гроб во время похорон не открывали. И тогда убийства не было. Или, может быть, это было не убийство, а несчастный случай? Но… как тогда происходило опознание? Да, сейчас главным для Жаклин был вопрос: кто тогда находился в машине Элен Деново вместо нее. Хотя Барбара определила бы главный вопрос иначе.
Хорошо, а если все было так? Элен Деново убивает кого-то в своей машине, столкнув ее в пропасть, и скрывается от правосудия таким вот экстравагантным образом.
Естественно, что даже дочери она не может сообщить, что жива, даже спустя время. Хотя что означает эта записка, если, конечно, ее действительно написала Элен? Душа матери не выдержала разлуки с дочерью? У Элен есть сообщники, которые помогают ей скрыться. Один из сообщников — Жан Дюбуа. Да, это очень похоже на правду. Это многое объясняет. Фантазия Жаклин, однако, не унималась. Жан Дюбуа, чтобы над ним не висела причастность к убийству, избавляется от Элен. Или все-таки прячет ее в своей психушке? И живет спокойно, занимаясь своей наукой. Но держать се здесь рискованно. Или, может быть, они все-таки расстались мирно?
Жаклин поднялась.
— Я думаю, что все-таки мне стоит позвонить в Лион. Необходимо узнать, кто был похоронен вместо вашей матери, Барбара. Надежда, что это выяснится, правда, ничтожна. Но попробовать надо.
Она не хотела говорить с комиссаром при них, поэтому перешла улочку и завернула во дворик напротив — с узорной оградкой и маленьким фонтаном внутри. Возле фонтана весело чирикали какие-то птички. Кроме них во дворике никого не было. Жаклин присела на оградку и стала набирать номер лионского полицейского управления.
Комиссар радостно заворчал в трубку, услышав голос Жаклин. Однако, когда она изложила суть дела, он возмутился:
— Девочка, ты подумай, что ты мне предлагаешь! На основании чего я пойду в префектуру со столь необычной просьбой? Для эксгумации нужны более веские основания, чем сомнительные воспоминания не очень здоровой психически девчонки.
— Комиссар, успокойся и пораскинь мозгами. Я тебе вовсе не предлагаю сразу разрывать могилу. Я хочу, чтобы ты выяснил, не пропадал ли кто-нибудь без вести в то самое время, когда машина Деново свалилась в пропасть. Этот кто-нибудь должен быть женского пола, хотя, может быть, это и не обязательно. Затем нужно выяснить, как проходило опознание тела. И еще. Если удастся узнать, когда Жан Дюбуа покинул Лион, это будет вообще здорово. Ну и… попытаться найти служащих лионского вокзала, которые, может быть, случайно видели Элен Деново и Дюбуа вместе. Не такая уж и трудная задачка.
Ферран хохотнул.
— А ты нас ни с кем не путаешь? Мы обычная французская полиция, а не канцелярия Господа Бога… Мы даже не Федеральное бюро расследований, не секретная служба Ее Величества и не КГБ. На одно то, чтобы поднять все архивы, понадобится пара месяцев — не меньше.
Я уж не говорю о том, чтобы найти парней с Лионского вокзала, у которых столь феноменальная намять, что они помнят, кто встретился на их пути в прошлый четверг, с маленькой поправкой, что этот четверг был десять лет назад.
— Послушай, — терпеливо сказала Жаклин. — Ты представь на минуту, что это не бред больного воображения маленькой девочки. Кстати, диагноз ей поставили именно на том основании, что она видела свою мать отъезжающей с вокзала. Она все твердила, что та не могла погибнуть в автокатастрофе и что ее нет в гробу, а все слышали, что она говорит о невозможности смерти се матери вообще. Это порочный круг, ты не находишь? Ей померещилось, потому что она больная, а больная она потому, что ей померещилось. А если не померещилось? Если мы имеем дело с убийством, причем с хитрым убийством? Кто станет подозревать человека в убийстве, если он якобы находится на месте жертвы? А если жертва находится на своем месте, а убийца благополучно скрылся — живой и здоровый?
— Что ты фантазируешь? — проворчал Ферран, — Кого могла убить Элен Деново?
— Не кого могла, — разгорячено проговорила Жаклин в каком-то озарении, — а кого хотела убить больше всего на свете?
На том конце провода повисло молчание.
— Ну… — наконец, проговорил комиссар, — своего мужа, бросившего ее. Но Клод здоровехонек, поверь мне…