– А есть нечто и того замечательнее и удивительнее, – добавил господин Тун. – Если госпоже Ке понравится какой-нибудь из наших стихов и она споет его, то автор того стиха нынешнюю ночь проведет с нею, а мы поздравим его. Ну разве это не великолепно? Брат Ян ведь тоже мужчина, и ему это небезынтересно. Попробуй тоже написать стихотворение, тем самым ты примешь участие в нашем состязании.
– Вы давно подали свои сочинения, и я не знаю, может быть, госпожа Ке уже пела чьи-нибудь стихи? – спросил Ян, а Ван ответил:
– Госпожа Ке, видимо щадя свой дивный голос, еще не размыкала вишневых уст и не обнажала прекрасных зубов. Ни одна чистая песня не касалась еще наших ушей.
– У себя на родине я писал стихи, но все это было лишь подражанием, – сказал Ян, – и мне даже неловко сравнивать свое умение с вашими талантами.
– Брат Ян лицом прекраснее женщины, – заметил Ван, – и образ мыслей у него не мужской. Действительно, он может не обладать поэтическим талантом.
Ян Со Ю только для приличия скромничал, а сам с первого взгляда на госпожу Ке еле сдерживал обуревавшие его чувства. Заметив возле нее чистые полоски бумаги, он вытянул одну из них, схватил кисть и стал писать. Кисть летала по бумаге с быстротой, с которой несется корабль, подгоняемый ветром, или глотает воду измученный жаждой конь. И вот уже стих в три строфы готов. Господа даже рты раскрыли от изумления.
– Попрошу вас всех делать надлежащие замечания, – сказал он, отбрасывая кисть. – Боюсь только, что я слишком долго писал свои стихи. Ведь сегодня судья – госпожа Ке.
И он подал листок кисэн. В нем говорилось:
Сом Воль подняла на мгновение глаза, взор блеснул, как утренняя звезда, и будто сама собой полилась ясная песня: то журавль застонал в облаках, то феникс рыдает в густых зарослях бамбука; видно, голос она отняла у свирели, а мотив похитила у комунго. Все присутствующие растерялись, изменились в лице. Как! Только что они с таким пренебрежением отнеслись к чужеземцу, а кончилось тем, что три строфы его стихов удостоились пения Сом Воль! Конечно, они были сражены и во все глаза уставились на него: неужели отдавать Сом Воль этому юнцу! Но нарушать условия тоже нельзя…
Ян Со Ю понял их состояние. Он живо вскочил и стал прощаться.
– Неожиданно братья приняли меня очень тепло, – сказал он. – Меня напоили и накормили. Немудрено, что я расчувствовался. А путь мне предстоит еще долгий, пора спешить в дорогу. Когда-нибудь на поэтическом собрании в третью луну я поведаю о переполнявших меня ныне чувствах.
После этих слов он спокойно удалился, а молодые люди, разумеется, не стали его удерживать.
Сом Воль рекомендует Ян Со Ю красавиц
Ян Со Ю вышел из беседки и едва успел сесть на ослика и выехать на дорогу, как его догнала Ке Сом Воль.
– Поедете этой дорогой, – сказала она, – и вашему взору предстанет цветущая вишня за оградой – там мой дом. Прошу вас, поезжайте раньше и подождите меня. Я приду вслед за вами.
Ян Со Ю согласился и поехал.
– Вы сами, господа, из уважения ко мне определили, что свидания со мной удостоится тот, чью песню я спою. Что ж прикажете делать теперь? – возвратясь, обратилась Сом Воль к компании.
– Господин Ян – гость, – отвечали они, – и для него наше условие необязательно. Как же мы могли задерживать его?
23