Юккван не стал больше расспрашивать и приказал тотчас же идти отдыхать. Сон Чжин побрел в келью. Одиноко сидел он в своей бедной обители, а в ушах звенели чистые, яшмовые голоса фей, перед глазами мелькали их лица, похожие на прекрасные цветы, они словно были здесь, совсем рядом. Неосознанные желания томили его, и он не мог подавить их. Душевные муки и сладостные грезы не давали заснуть, и вдруг в голову пришла мысль: «Родиться бы мне обыкновенным мальчиком – с малых лет стал бы читать я Кун-цзы и Мэн-цзы[4], а подрос – проявил бы себя, верно служа мудрому государю, и стал бы полководцем всего войска, а то стал бы старшим над всеми чинами, разоделся бы в золотые одежды, носил бы на поясе золотую печать, радовал бы взор красивыми вещами, услаждал бы слух чудесными звуками, побеждал бы сердца красавиц, и слава пережила бы меня, и память обо мне жила бы в поколениях… Все это так естественно для обыкновенного человека! А наш печальный монашеский удел – миска риса да кружка чистой водицы. Навесишь на шею четки в сто восемь бусин да знай читай сутры. Хоть говорят, что эта доля высока и значительна, но до чего же она скучна! И пусть даже, постигнув высшие законы и следуя по пути Учителя, воссяду я на лотосовый трон; если прокалю в горниле все частицы моей души[5], кто вспомнит, что был на земле Сон Чжин?»
Подобными мыслями будоражил он свою душу, и сон бежал от него. Уже глубокая ночь, а едва он сомкнет глаза – все восемь фей перед ним, откроет – нет и следа их. И горько раскаялся Сон Чжин. «По буддийским законам, – упрекал он себя, – учение очищает душу. За десять лет, с тех пор как я стал монахом, у меня не возникло ни малейшего сомнения, а тут такие пустые мысли… Разве не порчу я этим свое будущее?»
Он воскурил благовония, стал на колени и, перебирая четки, начал перебирать в памяти тревоги прошедшего дня. Вдруг его позвали в окно:
– Брат, вы не спите? Учитель зовет.
Сон Чжин удивился: «Зовет среди ночи – значит, что-то важное». И он направился в храм.
Второе рождение Сон Чжина
Отец Юккван в окружении учеников восседал на возвышении, величественный и строгий. Ярко горели светильники. Вот раздался его грозный голос:
– Сон Чжин, сознаешь ли ты свой грех?
Пораженный, Сон Чжин пал на колени у ног учителя и воскликнул:
– Уж скоро десять лет, как я, недостойный, служу учителю и не помню за собой ни малейшего неблаговидного, нечистого поступка! Да и мог ли бы я его утаить? Вы так сурово вопрошаете, но я действительно не знаю за собой вины!
Юккван еще больше разгневался:
– Благочестивый монах пьет вино во дворце Дракона – это уже грех немалый! На обратном пути он пускается в разговоры с восьмью феями на Каменном мосту, ломает ветку персика и в насмешку превращает цветы в жемчуг! А в довершение всего, возвратясь, мечтает о мирских благах, начисто забыв учение Будды; его мятежной душе уже претит наш образ жизни! Такому здесь не место!
Сон Чжин ударился лбом о землю и взмолился, рыдая:
– В самом деле, грешен я, ничтожный! Но примите же во внимание: пил вино я во дворце Дракона потому, что не мог отказать настойчивым просьбам хозяина; заговорил с феями на мосту, прося уступить дорогу, и хоть предался было мечтам я в своей келье, но тотчас же опомнился и раскаялся. Вот и все грехи, других нет. А если бы даже и были, ваш долг, учитель, на исповеди предостеречь и наставить меня! Как же можно так бессердечно изгонять из обители? Это значит – уничтожить все пути к исправлению! Двенадцати лет, оставив родителей, пришел я к вам, учитель, и стал монахом. Почитал вас как родного отца, и, сказать по справедливости, вы тоже обрели, как говорится, в моем лице сына. Я всегда свято относился к нашему назначению. Куда же я уйду с Лотосового пика?
– Тебе предоставляется возможность идти туда, куда ты хотел, зачем же ты будешь оставаться здесь? И еще спрашиваешь, куда тебе идти! Куда хотел, туда можешь и отправляться, – ответил ему Юккван и громко провозгласил: – Эй, Силач Желтая Повязка! Бери этого преступника, веди его к Ёмвану![6]
Услыхав эти слова, Сон Чжин похолодел от ужаса. Отбивая земные поклоны и обливаясь слезами, стал умолять отца Юкквана:
– Учитель, послушайте, учитель! Когда-то Ананда разделил ложе с гетерой, и то Будда не покарал его смертью, а лишь наказал. Мой же грех, совершенный по неосторожности, по сравнению с его грехом совсем незначителен. Почему же вы гоните меня с Лотосового пика и отсылаете в Подземное царство?
Святой отец ответил сурово:
– Ананда ложе с гетерой разделил, да мысли-то его остались неизменными; ты же только раз увидал красоток и уже утратил истинную веру, не мог противостоять первому же соблазну.
5
Согласно даосским представлениям о человеческой душе, она состоит из трех бессмертных и семи смертных частей. Достигнуть святости и бессмертия можно, отринув смертные и укрепив бессмертные частицы.
6