Чудно, я могу написать такое, практически не моргнув глазом. Не соверши я подобное, было бы иначе. Раньше я бы с вами и словом не обмолвилась, а теперь мы с вами одного поля ягоды. Совершенно одного и того же поля. Вы убили человека, которого, как все считали, любите, и я убила человека, которого, как все считали, люблю. Мы оба понимаем, что это за боль, и страх, и горе, и вина, и сотни других чувств, которым и названия-то нет во всем английском языке.
Все думают, я горюю, и особо не донимают расспросами, когда я заявляюсь бледная, похудевшая, с мешками под глазами, и волосы висят сальными клоками. На днях мама заставила подстричься. В салоне я пялилась на посетительниц и гадала: у кого из них грех за душой? Монахиня говорила, идеальных людей не бывает, в каждом есть и хорошее, и дурное. В каждом. Даже в людях, про которых и не подумаешь, что в них может быть что-то скверное. Например, такие как Барак Обама или ведущие «Блу Питера»4. Я стараюсь думать об этом, когда чувство вины мучает особенно сильно и не дает заснуть. Сегодня это не помогло, и вот я опять здесь. И опять такая же холодрыга, только на этот раз я заткнула щель под дверью сарая старой папиной курткой.
Не помню, как звали ту монахиню. У нее было морщинистое лицо, как изюмина, но такая изюмина, которую еще можно представить виноградиной – кое-где под морщинами проглядывала былая красота. Она пришла к нам в школу за неделю до летних каникул, чтобы поговорить о смертной казни. Она говорила тихим, дрожащим голосом, но все слушали ее затаив дыхание. Даже Адам. Обычно он откидывается на спинку стула и расстреливает девчонок колпачками от ручек, причем метит прямо в голову. А в тот день нам можно было снять капюшоны, потому что никто ничего такого не вытворял, и все, раскрыв рты, слушали про то, как эта старая дама борется за отмену смертной казни.
Она много чего делала. Прошения, протесты, статьи в газетах, письма осужденным, а они ей отвечали и в чем только не признавались. «Типа, в своих преступлениях и все такое?» – спросил кто-то из нас. Монахиня кивнула: «Иногда. Каждый желает быть услышанным». Она еще кучу всего рассказывала, я уж не помню, что именно, потому что как раз тогда меня и осенило, прямо в кабинете религиоведения! Я примчалась домой и сразу бросилась наверх в кабинет, даже не разулась, хотя мама только-только купила бежевые ковры. Включила комп и нашла сайт «Камера смертников», поставив сначала галочку напротив слов «Да, мне восемнадцать лет». Компьютер от моего вранья не вырубился, и сирена не заорала. Я с ходу попала на страницу с информацией о преступниках, желающих завести друзей по переписке, а там вы, мистер Харрис, второй слева в третьем ряду на четвертой странице. Будто только и ждете услышать мою историю.
Часть первая
Не самое оригинальное название, но это живая жизнь, не вымысел. Так, небольшое отступление. Вообще-то я пишу в стиле фэнтези. Если вам интересно, лучший мой рассказ – «Биззл Бэззлбог» – про такого синего мохнатого зверька не зверька, словом, существо, которое живет в жестянке с тушеной фасолью, задвинутой в самый конец буфета в доме одной семьи. Живет там уже много лет, но в один прекрасный день мальчику по имени Мод (настоящее имя Дом, тут дело в зеркальном отображении) захотелось тостов с фасолью. Он открывает жестянку, переворачивает ее вверх дном, и Биззл шлепается на блюдо для микроволновки.
Не знаю, мистер Харрис, давно ли вы пишете стихи. Лично я хочу стать писателем с тех пор, как прочитала «Великолепную пятерку»5, на которую делала свой первый отзыв в начальной школе. 4,5 звезды из 5 возможных дала я ей, потому что приключение было классное и сокровище они в конце нашли, а ползвезды скинула из-за персонажа по имени Джордж – трансвестит какая-то, ну или почти, и вечно она разговаривает со своей собакой. За отход от реалистичности и скинула.
Сейчас за окном сияет целая куча звезд, и все до единой целенькие, яркие. Может, это инопланетяне ставят Земле наивысший балл, что говорит о том, как мало они о нас знают. Все тихо вокруг, словно мир затаил дыхание в ожидании моего рассказа. И вы небось тоже. Что ж, приступим!
Все началось год назад с неожиданного телефонного звонка. В августе. Целую неделю я собиралась с духом спросить маму, можно ли мне пойти в субботу на домашнюю вечеринку. Не на какую-нибудь там вечеринку, а на вечеринку к Максу Моргану! Приглашены были все. Собирались отметить окончание лета – через пару дней мы возвращались в школу. Как на грех, шансы на то, что мама меня отпустит, практически равнялись нулю. В то время она вообще ничего мне не разрешала, даже пройтись по магазинам с Лорен не пускала – боялась, вдруг меня похитят. И за домашние задания жутко переживала. Посачковать в нашем доме нет никакой возможности, потому что мама бросила свою адвокатскую работу, когда Дот была еще маленькой. Она была болезненным ребенком, вечно то в одной больнице, то в другой. Мама возилась с ней с утра до ночи. И про меня не забывала. Стоило продрать глаза поутру – мама тут как тут: «Какие сегодня уроки?» Вернусь из школы – мама опять тут как тут: «Что задано?» В остальное время она занималась домашними делами. Дом у нас большой, и очень непросто держать его в чистоте, не говоря уж о порядке. Однако маме это удавалось при помощи составленного ей самой графика, которого она неукоснительно придерживалась. Слушая новости по телику, она складывала чистое белье и разбирала носки. И даже лежа в ванной, не расслаблялась, а до блеска начищала краны. Готовила мама всегда много и всегда из лучших продуктов. Яйца от куриц, которые гуляют на свободе, овощи – экологически чистые, мясо от коровы, которая проживает в Эдемском саду или где-нибудь неподалеку. Чтоб никакого загрязнения окружающей среды и никаких химикатов, ничего такого, что может нам навредить.