События развивались так стремительно, что никакое послание президента, как бы тщательно оно ни было написано, не могло их остановить. 7 апреля бригадный генерал Конфедерации П. Г. Т. Борегар, полагая, что форт Самтер вот-вот получит подкрепление по морю, приказал прекратить все поставки свежего продовольствия на остров с материка. На следующий день в ответ на это Линкольн приказал американским кораблям пополнить запасы гарнизона, а через пять дней, 12 апреля 1861 года, при свете дня, массированная артиллерия Конфедерации открыла огонь по форту. Первыми выстрелы сделали молодые кадеты Цитадели и ярый сторонник сецессии Эдмунд Руффин, который со своими белыми волосами длиной до плеч был одним из видных деятелей во время повешения Джона Брауна. На следующее утро газета Charleston Mercury назвала открытие бомбардировки "великолепной пиротехнической выставкой", как будто это был фейерверк, и описала красоту первого выстрела, "который, сделав красивую кривую, разорвался прямо над фортом Самтер". Газета "Нью-Йорк Таймс" со страстной яростью заявила: "Что бы ни думали лидеры этого заговора, у цивилизованного мира будет только одно мнение об их поведении; они будут встречены возмущенным презрением и поношением всего мира".
Через два дня Форт Самтер капитулировал, и президент Линкольн призвал собрать 75 000 человек для подавления восстания и "надлежащего исполнения законов". В ночь с 16 на 17 апреля съезд в Вирджинии собрался на "тайное заседание". На следующее утро Ли получил срочную записку от генерала Скотта, который просил Ли явиться к нему в военное министерство на следующий день. Ли также получил сообщение, что его хочет видеть Фрэнсис Престон Блэр (старший).
Записка от генерала Скотта не удивила бы Ли, но сообщение о Фрэнсисе Престоне Блэре - точно. Блэр был богатым журналистом и публицистом из Кентукки, давним вашингтонским инсайдером и бывшим членом "кухонного кабинета" президента Эндрю Джексона, который по-прежнему обладал значительным политическим влиянием и был другом и доверенным лицом президента Линкольна. Один из сыновей Блэра, Монтгомери, который был другом Ли в Сент-Луисе, теперь стал генеральным почтмейстером и влиятельным советником, политическим "фиксером" и покровителем президента. * Francis P. Блэр уже обсуждал с Линкольном и военным министром Саймоном Камероном возможность назначения полковника Ли командующим создаваемой армии Союза, и Линкольн уполномочил Блэра "выяснить намерения и чувства Ли". Линкольн, искусный политик, прежде чем сделать предложение, хотел убедиться, что оно будет принято, и выбрал человека, которому доверял и который не был членом кабинета министров, чтобы в частном порядке выяснить намерения Ли. Назначение южного офицера командовать северной армией было рискованным политическим шагом, но публичный отказ от предложения был еще более рискованным и выглядел бы унижением для нового президента. Задача Блэра заключалась в том, чтобы предотвратить это.
Рано утром 18 апреля Ли поехал из Арлингтона в дом Монтгомери Блэра на Пенсильвания-авеню, 1651, где его ждал Фрэнсис П. Блэр, и двое мужчин сели "за закрытыми дверями" для разговора. Свидетелей не было, и оба мужчины впоследствии были немногословны, но Блэр почти наверняка сказал Ли, что армия собирается "для обеспечения соблюдения федерального закона", и предложил Ли командование в звании генерал-майора. Для человека, который всего несколькими неделями ранее сетовал на неудачу своей военной карьеры, это, должно быть, был ироничный момент. Уже получив от Линкольна звание полковника, Ли получил от Конфедерации звание бригадного генерала. Теперь Линкольн был готов сделать его генерал-майором, командующим самой большой армией в истории Америки. Мог ли он поддаться искушению или хотя бы на мгновение почувствовать сожаление? Это кажется сомнительным. Ли уже принял решение о том, чего он не сделает, и его честность была непоколебима. Блэр говорил долго и, несомненно, убедительно, но Ли остался при своем мнении. "Я отклонил его предложение принять командование армией, которую предстояло вывести на поле боя, - писал он много позже, - заявив так ясно, так откровенно и так вежливо, как только мог, что, хотя я и против отделения и не приемлю войны, я не могу принять никакого участия во вторжении в южные штаты". Он понятия не имел, что решал съезд Вирджинии, и, конечно, не мог знать, что в ночь на 17 апреля он уже проголосовал за отделение. Учитывая количество родственников Ли, Картера и Кэстиса, участвовавших в политике Вирджинии, кажется маловероятным, что Ли не имел представления о том, что происходит в Ричмонде, но он уже решил, что не может согласиться вести армию "на вторжение в Южные штаты", что бы ни решила Вирджиния. Теперь Ли не желал участвовать в военных действиях против любого из южных штатов. Как только он объявил о своей позиции Фрэнсису Блэру, ему захотелось поскорее уехать. Он понимал, что не может с честью оставаться офицером армии США, зная, что ему, возможно, придется ослушаться приказа начальства. Прямо из дома Блэра он отправился на встречу с генералом Скоттом.