Здесь можно увидеть Ли как профессионального солдата, с пристегнутым к седлу снаряжением, безропотно преодолевающего по пятьдесят миль в день в условиях изнуряющей жары. На Рождество его ранний завтрак был прерван известием о приближении врага, который находился менее чем в тридцати милях от него. "Поезд с боеприпасами и провизией был переброшен в тыл. Наши палатки были разбиты, повозки упакованы и упряжки готовы двинуться в путь в одно мгновение". Ли двинулся вперед и лег в траву с оседланной рядом с ним буланой кобылой, рассматривая в подзорную трубу "проход в горе, через который подходила дорога", но чувствуется его разочарование. Когда армия Санта-Анны не появилась, лагерь снова разбили на том же месте, а повара занялись приготовлением рождественского ужина. "Я сам был удивлен, - писал он Мэри, продолжая свое письмо, - красивым видом пиршества под снисходительным освещением свечей". Ли, всегда плодовитый автор писем даже по меркам середины XIX века, часто тянулся к поэзии, давая почувствовать, что за "мрачным" солдатом скрывается другой человек. Читая переписку, можно представить себе талантливого акварелиста, человека, чьи тонко нарисованные топографические карты достигают уровня искусства, кокетливого джентльмена, склонного к легким шуткам с хорошенькими молодыми женщинами, взрослого человека, которому нравились детские забавы и ласковые подтрунивания. Кто знает, чего стоило Ли подавление этой светлой личности? Следы его присутствуют в этой славной фразе "снисходительная окраска свечей". Эта фраза не принадлежала перу, скажем, Стоунволла Джексона, а тем более мастера сурово-матерной прозы Улисса С. Гранта. Она намекает на романтическую личность, похороненную глубоко внутри Роберта Э. Ли.
Пыльные облака вдали постоянно вызывали ложную тревогу о приближении армии Санта-Анны, и через несколько дней после Рождества, после очередного такого сообщения, Ли вызвался "выяснить положение противника" раз и навсегда, проведя ночную разведку в направлении пылевых облаков. Вул с благодарностью принял предложение - хотя вряд ли инженеру было положено заниматься ночной разведкой на вражеской территории - и приказал роте кавалерии встретить Ли на "внешней линии пикетов" и выступить в качестве эскорта. Ли выбрал "сына соседнего старого мексиканца, который знал местность, и... уговорил его выступить в качестве проводника". Ли показал юноше свои пистолеты и предупредил его, что "если он сыграет с ним нечестно, то получит все их содержимое", а чтобы убедиться в этом, генерал Вул взял в заложники отца юноши и пригрозил повесить его, если Ли не вернется в целости и сохранности.
Кавалерийский эскорт Ли не смог встретить его в темноте, но вместо того, чтобы тратить часы темноты, он все равно поехал дальше, "не имея другого спутника, кроме невольного туземца" - мужественное решение, поскольку в любой момент он мог наткнуться на вражеский патруль или пикетную линию. При свете луны Ли смог разглядеть на дороге следы многочисленных повозок и пришел к выводу, что в этом направлении могли послать фуражиров, и в этом случае мексиканский лагерь должен находиться неподалеку. Вместо того чтобы вернуться к генералу Вулу с этим довольно туманным отчетом, Ли проехал вперед несколько миль, надеясь встретить пикеты или дозорных, и через несколько миль тяжелой езды увидел костры "на холме неподалеку". В этот момент его неохотный проводник запаниковал, опасаясь попасть в плен к мексиканским солдатам и быть "повешенным как шпион или предатель", что в данных обстоятельствах было отнюдь не лишним. Он умолял Ли повернуть назад, но Ли не успокоился и велел ему оставаться на месте, а сам продолжил путь в одиночку. На холме виднелись палатки, он проскакал через темную деревню и за ней к ручью, не встретив сопротивления. Услышав впереди голоса, он остановил лошадь у ручья и, к своему удивлению, обнаружил, что то, что он принял в темноте за палатки, на самом деле было большой отарой овец, а наткнулся он на группу мексиканских пастухов, направлявшихся на рынок в Сальтильо. Хотя они были напуганы внезапным появлением из темноты офицера племени янки посреди ночи, они вежливо приветствовали его и сказали, что мексиканская армия все еще находится по ту сторону гор. Ли поскакал туда, где его ждал проводник, а оттуда вернулся в лагерь, где узнал, что из-за продолжительности его разведки отец его проводника оказался под угрозой повешения. "Этот мексиканец был больше всех рад меня видеть", - заметил он много позже. Эта история стала одной из тех, которые Ли любил рассказывать, возможно, потому, что принятие овец за палатки напоминает знаменитую сцену встречи Дон Кихота со стадом овец, а мексиканского проводника - с Санчо Пансой.