Несмотря на ореол скандала, окружавший Керни, Ли, возможно, помнил о его галантности при Чурубуско и восхищался мужеством его последних минут. Он нашел время, чтобы написать любезную записку Поупу:
2 сентября 1862 года
Генерал-майор Джон Поуп,
Армия Соединенных Штатов Америки
Сэр, - Вчера вечером с поля боя привезли тело генерала Филипа Керни и сообщили, что он мертв. Я посылаю его под флагом перемирия, думая, что обладание его останками может послужить утешением для его семьи.
С уважением, сэр,
ваш покорный слуга,
генерал
Р. Э. Ли.
Временами из жестокости войны проявляется характер Ли: формальный, неизменно вежливый, достойный и заботливый. Как бы Ли ни презирал Поупа, он сделал все возможное, чтобы тело генерала Керни было "подготовлено к погребению" и возвращено в ряды Союза с надлежащей церемонией и уважением.
Хотя победа Ли была встречена в Ричмонде с ликованием, он прекрасно понимал, какие трудности ее сопровождают. На равнинах Манассаса он захватил более 7000 пленных федералов, а также "около 2000 раненых федералов, оставшихся в наших руках". Кроме того, он захватил "тридцать артиллерийских орудий и до двадцати тысяч единиц стрелкового оружия", что заставило незадачливого Поупа жалостливо написать генералу Хэллеку: "Если не сделать ничего, чтобы восстановить тонус этой армии, она растает раньше, чем вы успеете это понять". Но у Ли не было ни людей, необходимых для атаки Вашингтона, потерявших почти 10 000 человек за время, прошедшее с момента перехода через Раппаханнок до выхода на Потомак, ни припасов для длительной осады. Годы спустя, когда Ли спросили, почему он не смог преследовать Поупа дальше, он ответил просто: "Моим людям нечего было есть". Может быть, они и одержали победу, но фактически застряли в грязной трясине поля боя без еды на три дня. Ли никак не мог попросить голодных людей штурмовать хорошо укрепленные укрепления. Его армия должна была двигаться или умереть.
17. Подход Ли к Мэриленду.
{Роберт Э. Ли, тома 1, 2 и 3, автор Дуглас Саутхолл Фримен, авторское право © 1934, 1935, Charles Scribner's Sons, авторское право обновлено 1962, 1963, Инес Годден Фримен. Все права защищены}.
Он не мог отступать - победоносная армия не отступает, и в любом случае его люди уже очистили территорию между Манассасом и Раппаханноком; он также не хотел снабжать ее за счет своих соотечественников-виргинцев, у которых к тому времени почти ничего не осталось после перехода двух армий. У него не было другого выхода, кроме как переправиться через Потомак и продвинуться на север, в богатую сельскую местность Мэриленда или Пенсильвании, где он мог бы прокормить свою армию за счет противника. Мэриленд давал множество стратегических преимуществ - конечно, это была "вражеская страна", но многие ее жители симпатизировали южанам, и он мог даже надеяться получить новобранцев.
Как обычно, Ли быстро принял решение. Он написал президенту Дэвису всего через два дня после битвы при Окс-Хилле: "Похоже, что сейчас самое благоприятное время с начала войны для вступления армии Конфедерации в Мэриленд". Опасность осуществления его плана, добавил Ли, заключалась в том, что его армия "не была должным образом оснащена для вторжения... слаба в транспортировке... люди... в тысячах случаев лишены обуви". Он не стал дожидаться ответа от Дэвиса. 4 сентября он приказал армии переправиться через Потомак в Мэриленд "в окрестностях Лисбурга". К 7 сентября у него было около 65 000 человек к северу от Потомака, шедших к Фредерику, штат Мэриленд, а кавалерия Стюарта, переправившаяся через Потомак дальше на восток у Эдвардс-Ферри, была распределена от него до Нью-Маркета, прикрывая правый фланг Ли. Когда Ли переправлялся сам, оркестр заиграл "Мэриленд, мой Мэриленд", как оказалось, неуместно. Редко какой крупный военный маневр решался так быстро или осуществлялся так стремительно. Казалось, в один момент армия находилась к югу от Вашингтона, в пятнадцати милях от Белого дома, а в следующий - на северо-востоке, угрожая и Вашингтону, и Балтимору. Это был смелый шаг, возможно, самый смелый за всю карьеру Ли.
Его старый противник генерал Поуп был отправлен далеко от центра событий в Миннесоту, чтобы сражаться с непокорными индейцами, и заменен неохотным президентом на генерала Макклеллана, после того как генерал Бернсайд, реалистично оценив собственную неадекватность для выполнения задачи, отклонил предложение президента о командовании. Макклеллан пользовался доверием армии. Быстро, с присущей ему компетентностью в вопросах организации и логистики, он превратил ее из разбитой, недовольной толпы в эффективной боевой машине. Тем не менее он столкнулся с недоверием Линкольна и откровенной враждебностью большинства членов кабинета Линкольна, которые сомневались, что на Макклеллана можно положиться в использовании армии после ее восстановления, а некоторые даже опасались, что он использует ее для осуществления военного путча и принуждения конфедератов к миру, заключенному путем переговоров. Как правило, Макклеллан колебался, прежде чем согласиться на то, чего он хотел в первую очередь. Президенту Линкольну и генералу Хэллеку пришлось "без предупреждения" явиться в дом Макклеллана рано утром 5 сентября и два часа уговаривать его принять командование. Даже после этого он умудрился еще больше расстроить Линкольна, заставив первые части армии маршировать мимо его дома, приветствуя его на пути из Вашингтона, а не мимо Белого дома.
К счастью, Макклеллан стремился к сражению, а Ли - нет. Ли был больше озабочен тем, чтобы накормить свою армию и восстановить ее силы, а также политическими и стратегическими преимуществами ее переброски в Мэриленд. Пока он будет находиться к северу от Вашингтона, федералы не попытаются возобновить наступление на Ричмонд, а значит, у правительства Конфедерации будет передышка, и федеральные войска придется перебросить в большом количестве для обороны Вашингтона и Балтимора, а также для защиты Пенсильвании. Ли даже допускал возможность, что присутствие армии может вдохновить жителей Мэриленда присоединиться к Конфедерации - ведь только благодаря демонстрации силы Линкольн удержал Мэриленд в составе Союза в 1861 году. Ли выпустил возвышенную прокламацию в довольно очевидной попытке представить вторжение в Мэриленд как ответ на "желание" его жителей "воспользоваться неотъемлемыми правами свободных людей и восстановить независимость и суверенитет вашего штата". Это не произвело никакого эффекта на жителей Мэриленда, которые не проявили никаких признаков восстания против Соединенных Штатов, не вступили в армию Конфедерации в значительном количестве и не отдали свою еду и фураж за конфедеративные доллары.
В тот же день, когда была опубликована прокламация, Ли предпринял редкую попытку повлиять на политику в Ричмонде. Он написал письмо Джефферсону Дэвису, призывая его использовать вторжение в Мэриленд как момент для предложения мира Соединенным Штатам. "Такое предложение, исходящее от нас в данный момент, ни в коем случае не может быть расценено как требование мира, - писал Ли, - но, будучи сделанным, когда в наших силах нанести ущерб нашему противнику, оно убедительно покажет всему миру, что нашей единственной целью является утверждение нашей независимости и достижение почетного мира".
Как оказалось, Ли предстояло совершить несколько стратегических ошибок, которые подорвали бы его идею вести переговоры с позиции силы, но, тем не менее, это, возможно, самое четкое заявление о намерениях, которые лежали в основе его стратегии. Приняв меры по обеспечению безопасности Ричмонда, он намеревался перенести боевые действия из Виргинии на Север и сочетать победы на поле боя с энергичной дипломатией, рассчитывая, что северяне скоро устанут от войны, ведущейся на их собственной земле, ценой огромного количества жизней и неизбежного уничтожения имущества в больших масштабах. Победа при Втором Манассасе, возможно, сделала его излишне самоуверенным. Он также мог недооценить решимость Линкольна или возмущение Севера новостью о том, что армия Конфедерации перешла границу Мэриленда. Конечно, он не мог предположить, что Макклеллан заменит бесславного и неуклюжего Поупа в качестве его противника, и уж тем более не мог предположить, что Макклеллан, который так часто отступал перед ним на полуострове, внезапно и в последний момент скрепил свой хребет. Макклеллан как всегда враждебно относился к президенту и военному министру, но тот факт, что он был призван исправить беспорядок, который устроил Поуп, и восстановил полное командование Потомакской армией, укрепил его уверенность и убедил в том, что он был прав с самого начала. Он больше не жалел себя, не думал о том, чтобы перевезти семейное серебро в безопасное место в Нью-Йорке.
"У Макклеллана есть армия", - сказал Линкольн со скорбной покорностью, и он был прав. Если командование армией подняло настроение Макклеллана, то еще большее влияние оно оказало на его войска. Макклеллан любил слюну и полировку и твердую дисциплину - и то, и другое во многом способствовало восстановлению достоинства и самоуважения армии, но он также понимал важность лучшего питания и улучшения санитарных условий. Когда он проводил смотр Потомакской армии, проезжая мимо войск на Дэниеле Вебстере, своем большом темно-гнедом коне, в полной форме с золотым кушаком и сверкающим золотом и синим вышитым поясом для меча, солдаты бурно приветствовали его, бросали в воздух свои шапки и говорили друг другу: "Малыш Мак вернулся!" "Меня снова призвали спасти страну", - писал он Эллен, его самооценка и самодовольство были восстановлены. Его склонность к паранойе и презрение к политикам не уменьшились, но в данный момент держались под контролем. "Марш конфедератов на север уже не позволял Макклеллану ограничиваться только обороной столицы, - мудрено заметил вездесущий граф де Пари, - но вынуждал его предпринять наступательную кампанию". На самом деле Макклеллан понимал, что его возвращение к командованию зависит от одного, и только от одного: быстрой победы над Робертом Э. Ли.