Атака Юэлла, который должен был поддержать Лонгстрита, была предпринята поздно - по некоторым данным, в 7 часов вечера - и, несмотря на тяжелые бои в темноте, не смогла вытеснить федеральные войска с позиций на Калпс-Хилл и Кладбищенском холме. Атаки Юэлла были плохо скоординированы и предприняты не всеми силами, а Мид воспользовался известными преимуществами коротких внутренних линий - он мог быстро перебросить войска, чтобы проверить Лонгстрита слева или Юэлла справа, в то время как от позиции Юэлла до позиции Лонгстрита было почти шесть миль, и большая часть из них находилась на виду у противника.
Атака в центре со стороны корпуса А. П. Хилла была галантной и кровавой, но столь же безрезультатной и ослабленной из-за путаницы в приказах. К концу дня, когда стрельба с обеих сторон угасла в темноте, Хилл и Лонгстрит добились определенных успехов, а Юэлл - никаких. Но позиции союзников на Кладбищенском хребте не были сломлены - Мид по-прежнему удерживал значительные высоты и имел преимущество в виде коротких внутренних линий и бесперебойной линии связи. Армия Ли по-прежнему была разбросана от Калпс-Хилла до Литл-Раунд-Топ. Федеральную позицию на Литл-Раунд-Топ почти с самого начала сражения описывали как "рыболовный крючок", острие которого находилось к югу от холма Калпа, изгиб крючка огибал холмы Калпа и Кладбища, хвостовик - вдоль западного края Кладбищенского хребта, а ушко крючка - на Литл-Раунд-Топ; и нет смысла искать лучшее или более точное описание. Фримен посвящает почти тринадцать страниц тому, что могло бы быть, если бы то или иное событие произошло или не произошло, и создает впечатление, что второй день Геттисберга был, по крайней мере, частичной победой конфедератов, или мог бы быть таковой, если бы не Лонгстрит и Юэлл. Но любой, кто смотрел на землю и изучал карту, видит, что никаких значительных успехов достигнуто не было и что 2 июля на стороне конфедератов, по крайней мере, не хватало импульса и лидерства, за что вина должна лежать на плечах Ли. Далекий от того, чтобы скакать галопом из одной части поля боя в другую, чтобы подгонять своих командиров и координировать их атаки, он оставался в географическом центре линии Конфедерации и, как мы знаем, получил только одно сообщение и отправил только одно. Возможно, он слишком полагался на Стоунволла Джексона и предполагал, что три его командира корпусов проявят такой же гений и смелость, но если это так, то он был виновен в том, что неверно истолковал их характер.
25. Части крючка. Рисунок с сайта flytyinginstruction.com.
{Роберт Э. Ли, тома 1, 2 и 3, автор Дуглас Саутхолл Фримен, авторское право © 1934, 1935, Charles Scribner's Sons, авторское право обновлено 1962, 1963, Инес Годден Фримен. Все права защищены}.
Конечно, верно, что первый день Геттисберга отчасти определялся отсутствием Стюарта и тем, что Ли не знал, где находится противник и каковы его силы. Но к позднему вечеру второго дня это уже было не так - даже без кавалерии Стюарта было достаточно ясно, что основная часть Потомакской армии присутствует, сосредоточена и прочно занимает позиции на Кладбищенском хребте, и у нее было время, чтобы закрепиться или укрепиться, благодаря медленной переброске Лонгстритом своего корпуса. Ожесточенность боев на второй день должна была стать предупреждением о том, чего можно ожидать на следующий. Хотя сражение длилось всего несколько часов - в конце концов, оно началось в конце дня, - по одной из оценок, потери Союза составили 10 000 человек, а конфедератов - около 7 000, в дополнение к примерно "9 000 потерь Союза и 6 000 потерь конфедератов" за день до этого, что в случае армии Ли составляет более 20 процентов потерь за два дня боев без какого-либо значительного выигрыша. Не было никаких признаков того, что Мид планирует отступать.
Стюарт вновь появился на второй день - возможно, Ли поприветствовал его с болезненным выражением лица: "Ну, генерал, наконец-то вы здесь", - а дивизия Пикетта прибыла, измотанная, но целая, из своего караула в Чамберсбурге, но Ли не ожидал и не собирался получать новых подкреплений. Ему не нужно было объяснять, что запасы артиллерийских боеприпасов в армии на исходе - армии Конфедерации всегда полагались на захват большого количества боеприпасов у противника, но на этот раз они не перебили федеральные поезда снабжения или свалки боеприпасов. Третий день боев в том же масштабе, что и первые два дня, приведет к истощению запасов.
В жаркую знойную ночь, когда стрельба стихла, единственным звуком были крики и стоны раненых, а лунный свет выхватывал из темноты бесчисленные трупы, устилавшие поля, где они пролежали нетронутыми несколько дней. В воздухе стоял смрад смерти, причем не только людей, но и лошадей - за три дня сражения было убито до 5000 лошадей.
Мид, верный своей осторожности, которая могла бы лишить его плодов победы, поздно вечером провел военный совет и спросил своих генералов, должен ли он отступить или остаться, и большинство из них настоятельно рекомендовало остаться. Ли, похоже, не стал спрашивать мнения своих главных офицеров, несомненно, потому, что уже принял решение, как ему поступить. Он возобновит атаку утром - завтра он предпримет, по выражению Фримена, "высшее усилие", снова полагаясь на боевой дух своих войск, а не на какой-либо неожиданный или блестящий маневр.
Лонгстрит отправил Ли сообщение по сигналу в 7 часов вечера, что "дела идут хорошо", что было технически верно - он собирался расположиться на ночной бивуак на местности, которую удерживал противник, но это было слишком оптимистично. На самом деле Лонгстрит заметил австрийскому наблюдателю капитану Россу: "Мы не так успешны, как хотелось бы". Фримен критически замечает, что Лонгстрит не поехал в ту ночь посоветоваться с Ли, но эта критика не учитывает, что корпус Лонгстрита понес большие потери и что он выдвигал дивизию Пикетта вперед в преддверии утреннего сражения.
Штаб Ли нашел ему дом для ночлега - возможно, это было признаком того, что он неважно себя чувствовал, поскольку обычно он настаивал на том, чтобы спать в своей палатке, - но, учитывая события этого дня, примечательно, что он не послал за Лонгстритом, А. П. Хиллом и Юэллом. Ли вряд ли был более склонен к проведению военных советов, чем Джексон, но если и было время собрать командиров своих корпусов в одном месте и объяснить, что именно он намерен делать утром, то это было именно то время. Он находился всего в двух милях от Лонгстрита и в миле или меньше от Юэлла. До Хилла оставалось совсем немного. Казалось бы, ничего проще быть не может; ему оставалось только приказать им присоединиться к нему. Если у него были разногласия с Лонгстритом и он считал, что Юэлл не выполнил свою роль в первый и второй день сражения, то сейчас был момент, чтобы решить эти проблемы и призвать командиров своих корпусов к "высшим усилиям", а также потребовать лучшей координации атак. Лонг жалуется, что "все еще не было согласия и сотрудничества в различных колоннах атаки, и [поэтому] не было решительного результата", что совершенно верно; но если предположить, что Ли был согласен - а как его адъютант Лонг должен был знать его мнение, - то почему бы не указать на это решительно своим командирам, пока еще было время составить план атаки с согласованным временем, и не убедить их в важности придерживаться его любой ценой? Веллингтон, несомненно, поступил бы именно так, как и пример для подражания Ли - генерал Скотт. Тридцать три года спустя в своих мемуарах Лонгстрит дал подробную и весьма критическую оценку поведению Юэлла на левом фланге конфедератов при Геттисберге, которое он рассматривал как критический провал сражения; но не разумнее ли было бы разобраться с недостатками командования конфедератов на второй день сражения, прежде чем бросаться вперед на третий и последний день?
Но это было не в духе Ли - он бесстрашно встречал врага, не беспокоился о собственной безопасности, но от личного противостояния отшатывался. Он был прежде всего джентльменом, и хорошие манеры на каком-то уровне имели для него большее значение, чем победа. По общему признанию, краткое хмурое выражение мраморного лица было достаточным упреком для большинства окружавших его людей, но среди них не было Лонгстрита и Юэлла, а А. П. Хилл, возможно, был слишком болен, чтобы понять, что и он разочаровал генерального командующего.
Завуалированный, вежливый упрек Ли в адрес Джеба Стюарта, который, как никто другой, был ответственен за тяжелое положение армии Северной Вирджинии при Геттисберге, типичен для этого человека. Стюарту не повредило бы "сорвать с него полоску", если не перед равными, то наедине, но Ли не смог этого сделать, даже позже, в своем официальном отчете о сражении. Он не обладал наполеоновским темпераментом или сардоническим острием, но мягкая ирония вряд ли была подходящим способом обращения со своим неуклюжим, жаждущим славы кавалерийским командиром.
В этот критический момент задача Ли заключалась в том, чтобы собрать все силы и провести на следующий день идеально скоординированную атаку: дух его армии был по-прежнему "превосходным", "было захвачено много позиций" и "были завоеваны восхитительные артиллерийские позиции". Дивизия Пикетта была уже близко к полю боя; артиллерийских боеприпасов оставалось достаточно для еще одного дня сражений; но победа зависела от идеального согласования действий трех командующих и от раннего начала дня, пока армия Мида еще зализывала раны. Смелость и согласованные действия могли бы принести победу на поле, все еще усыпанном мертвыми и умирающими, против армии, все еще удерживающей более высокие позиции. Но именно в этот момент благородный характер Ли подвел его - у него было все, что нужно великому полководцу, за исключением готовности перечить своим неохотным командирам и подчинять их своей воле.