В этом состоянии все сенсорные пути широко открыты, чувства обостряются, человек радуется всем нюансам восприятия, открывающим новый мир. Восприятие окружения приобретает определенное качество первозданности и новизны; каждый сенсорный стимул, будь он визуальным, акустическим, обонятельным, вкусовым или тактильным, оказывается совершенно свежим, новым и вместе с тем необычайно волнующим. Испытуемые сообщают об истинном видении мира впервые в своей жизни, об открытии новых путей слушания музыки и о бесконечном удовольствии в запахах и вкусе.
Индивид, настроенный на эту область опыта, обычно обнаруживает внутри себя истинные положительные ценности, такие, как чувство справедливости, тонкое восприятие красоты, чувство любви, уважение к себе и к другим. Эти ценности, так же как стремление к ним и соответствующее им поведение, оказываются на данном уровне внутренней частью личности. Их нельзя интерпретировать в психоаналитических терминах как формации реагирования на противоположные тенденции или как сублимацию примитивных, инстинктивных побуждений. Индивид переживает их без какого-либо конфликта, как естественную логическую и интегральную часть более высокого универсального порядка. В этой связи интересно указать на удивительные параллели с концепцией метаценностей и метамотиваций Абрахама Мэслоу, явившейся результатом наблюдения за лицами, у которых в повседневной жизни имели место спонтанные «пиковые переживания»[14].
У испытуемого, завершившего ряд переживание смерти-возрождения и стабилизировавшегося под влиянием БПМ-IV, чувство радости и разрешения проблематики сопровождается глубокой эмоциональной раскрепощенностью, безмятежностью и спокойствием. Иногда можно наблюдать акцентирование чувства освобождения и личного триумфа и их искажения до такой степени, что они становятся карикатурой. Поведение человека в этом состоянии приобретает качество вынужденности и маниакальности: он не может сидеть или лежать спокойно, бегает, вслух восхищается безграничной красотой и значимостью своего переживания, хочет отпраздновать это событие и строит грандиозные планы изменения мира. Эта ситуация указывает на то, что переживание второго рождения еще не завершилось полностью. Такой индивид в своем переживании уже настроился на БПМ-IV, но все еще находится под влиянием не нашедших своего разрешения элементов БПМ-III, в особенности тревоги и агрессии. После того как эти остаточные отрицательные чувства проработаны и интегрированы, переживание возрождения возникает в чистой форме.
Положительная атмосфера БПМ-IV может также неожиданно прерываться специфическим комплексом неприятных симптомов. Он включает в себя острые проникающие боли в пупочной области, которые обычно проецируются на мочевой пузырь, пенис и яички или же на матку. Боли сопровождаются затруднением дыхания, мучительными страданиями и крайне болезненным состоянием, ощущением серьезных изменений в теле, сильным страхом смерти и кастрации. Этот страх может быть связан с оживлением памяти о событиях, включающих угрозу кастрации или же так проинтерпретированных. Наиболее частой из них является процедура обрезания; у тех, кто не подвергался этой процедуре, такую роль играет память о хирургическом вмешательстве на пенисе (например, об операции фимоза и т. п.). Женщины в этом контексте могут переживать ощущения, связанные с расширением шейки матки, искусственными абортами, осложненными инфекциями, острыми циститами и другими гинекологическими заболеваниями. Весь эпизод, обычно непродолжительный, определяется некоторыми испытуемыми как оживление памяти о кризисе, связанном с перерезанием пуповины. Его можно отличить от похожих переживаний, связанных с предыдущей стадией (БПМ-III), по полному отсутствию внешнего давления и по тому факту, что боли концентрируются в области живота. Наблюдения, сделанные во время ЛСД-сеансов, указывают на то, что это переживание представляет собой глубокий источник страха кастрации.
Религиозная и мифологическая символика четвертой перинатальной матрицы богата и разнообразна. Подобно другим матрицам, она находит отражение в различных культурных традициях. Переживание смерти Эго часто связывается и с образами различных ужасных и разрушающих божеств, упоминавшихся выше. Человек может переживать себя отданным в жертву богине Кали. Испытывая смертные муки, он должен предстать перед ее ужасающим образом, услышать холодный стук черепов ее ожерелья, целовать и лизать ее окровавленную вагину. Он может также отождествиться с ребенком, которого мать бросает в пожирающее пламя, бушующее внутри гигантской статуи Молоха. В нескольких случаях окончательное разрушение переживалось под могучей, сокрушающей поступью Шивы Разрушителя, совершающего свой вдохновенный танец по пылающей земле. Еще одним частым символом смерти Эго являлось переживание себя как жертвы ацтекскому богу Солнца — Уицилопочтли. В этом случае индивид ощущает, как жрец вспарывает ему грудь обсидиановым ножом и вырывает из нее еще живое сердце. Сцена возрождения часто символизируется отождествлением с особыми божествами — такими, как мезоамериканский бог Кетцалькоатль, являющийся в форме оперенного змея, или египетский бог Озирис, убитый и расчлененный на куски его злым братом Сетом и вновь собранный его женой и сестрой Изидой. Иногда другие божества, символизирующие смерть и воскресение, — Дионис, Орфей, Персефона и Адонис — возникают в аналогичном контексте.